Невидимое зло
Шрифт:
Они вошли в кабинет. Конечно, она была красивой. Светлые волосы убраны со лба, белая кожа, выразительное лицо, стильный деловой костюм, безупречный макияж. Лет двадцать пять, может, двадцать восемь. И невозмутимая, такая невозмутимая! Нелс опешил, увидев меня, но женщина вежливо улыбнулась и протянула руку.
— Вы, должно быть, Марта, — произнесла она с сильным южноафриканским акцентом. — Меня зовут Беатрис Пинар. Корнелиус любезно разрешил мне поработать здесь пару месяцев.
Я пожала ей руку и заглянула в глаза. Голубые, умные, спокойные, расчетливые. Она почти абсолютно владела собой. Но под моим взглядом
Я не очень хорошо помню дальнейшее. Нелс начал сбивчиво что-то говорить, пытаясь скрыть смущение. Беатрис извинилась и вышла. Нелс пришел в себя и пустился в описание предстоящей покупки «Гералд». Кто-то предложил более высокую цену, но Нелс считал, что победа останется за ним. Никакого намека на возможное банкротство. Никакого упоминания о «Лагербонде». Он говорил о том, как рад, что я приехала повидать его, что мы проведем вместе пару чудесных дней. Я улыбалась и кивала, еще окончательно не оправившись, но я помню, о чем думала: застань я его во время деловой встречи, а не воркующим с любовницей, он был бы совсем не таким дружелюбным.
Нелс договорился пообедать с редактором одной из своих газет в Огайо и предложил мне для сопровождения Эдвина. Мы договорились, что встретимся с ним в квартире в семь вечера. Я не люблю Эдвина. Ему всего двадцать восемь лет, а он такой напыщенный в своем неизменном костюме-тройке даже при жаре в тридцать пять градусов. Он ведет себя как сорокапятилетний и, учитывая, как быстро набирает вес и лысеет, скоро так и будет выглядеть. Они с Нелсом такие разные! Но Эдвин вовсе не глуп, он просто неискренний рвотный порошок. Он тоже меня недолюбливает — как-никак это я увела его отца от матери. Однако мы всегда держались друг с другом подчеркнуто вежливо. Думаю, что у Эдвина гораздо больше проблем с Нелсом, чем со мной, но это уже другая история.
Мысль о том, чтобы пообедать с ним, меня совсем не прельщала, поэтому я отослала его, едва мы оказались на улице. Я стояла возле офиса «Интеллидженсер» с чемоданом в руке и ждала такси. Забарабанили первые крупные капли летнего ливня, такого обычного для этих мест. Я смотрела на низвергавшиеся потоки, заливавшие улицы, с четверть часа, пока наконец не поймала такси.
Я велела ехать в аэропорт.
Сейчас я пишу эти строки в самолете на пути в Миннеаполис. Чувствуется болтанка — пилот сказал, что мы проходим грозовой фронт, — и мне трудно писать ровно.
Я чувствую себя ужасно. Будто какой-то великан засунул руку мне в живот, схватил внутренности, начал их выкручивать и никак не остановится. На последнем предложении расплылось пятно: это упала моя слеза, а не следы водки с тоником, которую я разлила. Стаканчик с напитком упал мне на колени и оставил пятна на белых брюках. Но я не жалею, что заехала в Филадельфию. Я должна была все узнать, причем не роясь в вещах Нелса, не нанимая частного детектива и не выпытывая у знакомых сплетни. И я рада, что увидела ее.
Рада? Пока я стояла под дождем, дожидаясь такси, я поняла очевидное. Она совсем такая же, как я, вернее, как я была. Я познакомилась с Нелсом при таких же обстоятельствах. Мне было примерно столько же лет, когда он предложил мне поработать какое-то время в его газете. Он тогда был женат, а я была высокой, светловолосой и привлекательной, правда, не такой хладнокровной
Я знала, что поступаю нехорошо, забирая Нелса у Пенелопы, но не жалела об этом. Я говорила себе, что у меня нет выбора: я люблю его, а он — меня. Она была ужасной женщиной и уже тогда пила слишком много. Родители меня не поддержали. Сначала, мне кажется, они решили, что я сошла с ума, решив выйти замуж за какого-то африканера, поддерживающего апартеид, но потом, когда они познакомились, то увидели в Нелсе приличного человека. Именно приличного, правда, на десять лет старше меня.
Мои родители — хорошие люди. Они простили меня. Думаю, что со временем Нелс даже начал им нравиться. Что я теперь им скажу? Что он лживый донжуан, за которого они сразу его приняли?
Мне надо еще выпить.
6 августа
Как же я люблю своих родителей! Моя мама была такой понимающей! Конечно, увидев меня у двери, полупьяную и расстроенную, она сразу почувствовала, что что-то не так. Судя по всему, им звонил Нелс, желавший знать, где я и почему меня нет в квартире в Филадельфии. Мама не задавала никаких вопросов, ничего не выпытывала и просто была рада снова увидеть меня дома. Она позвонила Нелсу и сообщила ему, что я у них дома, что у меня все в порядке, но я слишком устала, чтобы с ним разговаривать.
Этим утром я сижу на крыльце в кресле-качалке и смотрю на озеро. Я позвонила Кэролайн — она только что вернулась из школы, и у нее все нормально. Мне не по себе, что я оставила ее, но Дорис и Зан присмотрят за ней несколько дней.
После обеда мы с отцом собираемся походить под парусом. Надеюсь, он справится. Он выглядит хуже, чем в прошлый раз, когда они приезжали в Южную Африку на Рождество. Ему больше семидесяти — семьдесят два, если быть точной, но только сейчас он начинает выглядеть на свой возраст. Хотя маме шестьдесят девять, она еще совсем не старушка.
Думаю, что поговорю с ней о Нелсе. Она единственный человек, с кем я могу поговорить.
Позже, в тот же день…
Мы отправились с отцом походить под парусом. Он едва справлялся. Уверена, что без меня он бы не управился. Видеть его стареющим просто ужасно.
Но на воде было чудесно: мы плавали между маленьких островков, которые я так хорошо знаю. И ему очень нравилось, что мы вместе. Здесь тоже жарко, около тридцати градусов, но влажность не такая высокая, как в Филадельфии. Правда, для отца все равно слишком жарко. Я была рада, когда мы вернулись и он оказался в прохладе кондиционера.
Я поговорила с мамой о Нелсе. Она все правильно восприняла, в чем я и не сомневалась. Она не осуждала, ни разу не сказала, что знала, какой он негодяй, с самого начала. Она не стала давать никаких советов, тем более что очевидных советов здесь и быть не может. И я ее знаю — даже если бы я ее спросила, она бы ответила, что решать, как быть дальше, нужно мне самой. Но мне нужно было поговорить с кем-то обо всем этом и почувствовать чью-то любовь — простую и бескорыстную. Я знаю, что ощущение будто если она меня поцелует, то все пройдет — иллюзия. Но так приятно прожить хотя бы пару дней в такой иллюзии.