Невидимые академики / Unseen Academicals
Шрифт:
– Мистер Ухорез, я уверен, что ни никто из моих парней не носит подвязки… - Чудакулли замолчал, выслушал то, что шепнул ему на ухо Думмер, и продолжил, почти без запинки: - …ну, может, один, максимум двое. Мир стал бы страшно скучным, будь мы все одинаковы, вот что я имею в виду. – Он осмотрелся и пожал плечами. – Итак, мы на футболе. Хотя от истинного футбола осталась, похоже, лишь сморщенная оболочка. Но лично я не намерен весь день стоять в сторонке и мокнуть под дождём, пока все остальные развлекаются. Пойдёмте, поищем мяч, джентльмены. Мы же волшебники, а это кое-чего да стоит.
– Я думал, мы теперь "парни", - заметил преподаватель Новейших Рун.
– Без разницы, - пробормотал Чудакулли, вытягивая шею, чтобы взглянуть поверх голов толпы.
– Не может быть!
– Ну, - вздохнул
Успехи волшебников поразили Ухореза и Ноббса, которые до настоящего момента считали своё начальство всего лишь кучкой белых и пушистых толстячков, напрочь оторванных от реальной жизни. Однако чтобы стать старшим волшебником и удерживать свой пост много лет, требовалось открыть в себе немалые источники упрямства, жестокости и завуалированного хамства, каковое, несомненно, является признаком каждого истинного джентльмена, например: "О, так это была ваша нога? Я ужасно извиняюсь!"
А кроме того, с ними шёл доктор Икоц, идеальный компаньон для непростой ситуации, потому что (согласно Уставу университета) он был официальным злым волшебником, а всё благодаря жизнерадостному стремлению НУ решать неприятные проблемы самым простым способом - вовсе отказываясь от их решения.
Менее опытная, чем НУ, организация могла бы вообразить, что её задача - избавляться от таких, как доктор Икоц, и понесла бы при этом существенные риски и расходы. НУ, напротив, дал Икоцу штат, кафедру, бюджет и карьерную перспективу. А также шанс время от времени спускаться в тёмные пещеры и метать молнии в неофициальных злых волшебников. Подобная тактика неплохо работала, пока кому-нибудь не приходило в голову указать, что Департамент посмертных коммуникаций на самом деле, по сути своей, занимается ни чем иным, как н-е-к-р-о-м-а-н-т-и-е-й, верно?
Так или иначе, доктор Икоц получил признание среди коллег как полезный, (хотя и слегка раздражающий) член Совета НУ. В основном потому, что он (согласно Устава) имел право произносить вслух гадости, которые все другие волшебники были бы счастливы озвучить сами, если бы осмелились. В конце концов, человек с вампирской V-образной чёлкой, кольцом-черепом на пальце, зловещим посохом в руках и чёрным плащом на плечах, просто обязан распространять вокруг немного зла (хотя Устав определял допустимое зло где-то на уровне тайком связанных шнурков или краткого приступа почесухи в паху). Может, и не самый идеальный компромисс, но зато в лучших традициях НУ: Икоц любезно занял нишу, которую в противном случае мог бы занять человек, действительно находящий удовольствие в грудах гниющих трупов и горах ободранных черепов. Надо признать, у Икоца был ещё один крупный недостаток: он постоянно навязывал своим коллегам бесплатные билеты на всякие любительские спектакли, в создании которых принимал живейшее участие. Однако, взвесив все за и против, волшебники согласились, что лучшее – враг хорошего, а спектакли всё равно гораздо предпочтительнее ободранных черепов.
Икоц ощущал себя в толпе совершенно счастливым. Тут хватало в избытке не только подлежащих мастерскому перепутыванию шнурков, но и карманов! Которые Икоц отнюдь не собирался обчищать. Наоборот! Он пихал в них рекламки очередного любительского спектакля, изрядный запас которых всегда на всякий случай хранил под своим зловещим чёрным плащом [8] .
Для Орехха сегодняшний день выдался определённо загадочным, и оставался таковым, становясь всё загадочней и загадочней с каждой минутой. Вдалеке раздался свисток, и где-то посреди этой пихающейся, топчущей ноги, и, в основном, выпивающей толпы, началась игра. Кажется. Тут Орехху пришлось положиться на мнение Трева. Повсюду раздавались охи и ахи, в соответствии с которыми толпа колыхалась то вперёд, то назад. Трев и его приятели, которые, насколько в общем гвалте смог разобрать Орехх, называли себя "Дурнелловская Мощная Бодяга", использовали каждый удобный момент, чтобы протиснуться поближе к месту загадочной игры: они упирались,
8
Икоц наотрез отказался надеть штаны. Даже потерявший всякое самоуважение чёрный маг и не подумает облачиться в подобную простолюдинскую одежду, объявил он. Это полностью испортит впечатление.
Потом началась речёвка. Она зародилась где-то на дальнем конце игрового поля, и, чем бы она ни была вначале, постепенно превратилась в четыре кричащих строчки, скандируемых сотнями людей и тысячами галлонов пива. Затихнув, она унесла с собой тёплое чувство сопричастности, оставляя в душе пустоту.
Орехх заглянул Треву в глаза.
– Ага, почуял? – спросил Трев. – Быстро тебя пробрало.
– Это… - начал Орехх.
– Я знаю. Мы об этом не говорим, - твёрдо оборвал его Трев.
– Но оно взывает ко мне без…
– Мы об этом не говорим, понял? Помолчи лучше. Эй, гляди-ка! Их отпихнули! Вон местечко свободное! Поднажмём!
Оказалось, что поднажимать Орехх умеет, как никто… просто мастер. Под его неумолимым давлением другие болельщики отодвигались или медленно отжимались с пути, их подбитые гвоздями башмаки бессильно скребли по булыжникам мостовой, а обладатели упомянутых башмаков с неизбежностью оказывались позади Орехха и Трева, ошарашенные, озадаченные и обозлённые.
В этот момент кто-то принялся яростно дёргать Орехха сзади за ремень.
– Остановись! – крикнул Трев. – Остальные наши отстали!
– Фактически, меня тормозит прилавок с супом и гороховым пудингом. Я делаю всё, что могу, мистер Трев, но этот прилавок правда очень сильно мешает, - через плечо пояснил Орехх. – А ещё мисс Гленда. Добрый день, мисс Гленда.
Трев бросил взгляд назад. Там разгоралась драка, над толпой взлетел боевой клич Энди. Вокруг Энди постоянно случались потасовки, а если нет, он сам начинал заваруху. Но Энди следовало любить, потому что… ну, просто следовало, и всё. Он… Впереди Гленда? Значит, она тоже где-то там?
Вокруг началась суета, когда какая-то продолговатая штука, укутанная в драные тряпки, взлетела вверх и потом упала обратно, сопровождаемая приветствиями и свистом толпы. Трев и прежде не раз бывал прямо у края игрового поля. Подумаешь, событие. Он видел мяч дюжины раз.
Но сколько времени Орехх толкал перед собой прилавок с пудингом, словно паровой каток? "О, господи, - подумал Трев. – Я нашёл настоящего игрока! Как ему это удаётся? Он же выглядит, словно умирающий от голода!"
По причине отсутствия обходных путей, Трев нырнул вниз, пробрался между ног Орехха и некоторое время созерцал целый лес пиджаков и чужих ног, пока не упёрся взглядом в пару ножек, существенно более привлекательных, нежели орехховы. Он вынырнул из толпы в паре дюймов от светло-голубых глаз Джульетты. Она не удивилась; удивление – это моментальная реакция, а пока Джульетта сообразит, что пора удивляться, момент обычно бывает уже упущен. Гленда, напротив, немедленно бросала удивление на разделочный стол возмущения, и отбивала колотушкой, чтобы оно превратилось в ярость. Взгляды Трева и Джульетты встретились, но пока голубки прочищали свои горлышки, чтобы заворковать, между влюблёнными возникла Гленда и требовательно спросила:
– Что ты делал там внизу, Тревор Вроде?
ГолубкИ испарились.
– А что ты делаешь тут, впереди? – парировал Трев. Выпад получился так себе, но это было лучшее, что Трев мог придумать, его сердце отчаянно колотилось в груди.
– Нас вытолкнули, - ответила Гленда. – Вы, парни!
– Я? Это не я! – возмутился Трев. – Это… - он запнулся. Орехх? Посмотри только на него, тощий, словно никогда в жизни не обедал как следует.
"Я сам не поверил бы себе, а ведь я это я и есть", - подумал Трев.