Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте. 1941-1945
Шрифт:
Внезапно восточная дверь распахнулась, и прилетевший из степи ветер задул лампу; при тусклом свете, исходившем от печи и освещавшем только нижнюю часть лица, мы выглядели как участники некой средневековой мистерии. Пришел конюх и доложил, что лошади оседланы. Было 3 часа утра. Мы допили водку и, собрав свои халаты, перчатки, кобуры от револьверов, планшеты и противогазы, покинули комнату. Конюхи стянули с лошадей попоны, мы залезли в седла и поскакали вперед в ночной мгле. Дождь перестал лить, и когда мы обернулись, то увидели, что печь, подобно глазу циклопа, все еще светится в темноте.
Глава 9
Грязь
То село на Перекопском перешейке, которое я покинул сегодня в 3 часа утра, лежало в нескольких километрах к западу
Если бы он был англичанином, то мог бы просто совершить круг почета над нами и помахать на прощание крыльями, но он был русским и не мог себе позволить никаких вольностей.
Мы скакали бок о бок в ночной тишине, почти ничего не видя вокруг в кромешной тьме. Гарлофф внезапно натянул у Наполеона поводья. Лошадь присела на задние ноги и остановилась. Я также натянул поводья. Первым делом я подумал о том, что у Наполеона одна из ног попала в заячью норку, но Гарлофф спрыгнул с лошади, сделал несколько шагов вперед и исчез во мраке. Моя лошадь Пани встревожено что-то пережевывала. Когда Гарлофф появился вновь, он произнес всего лишь одно слово:
– Мины!
Я вспомнил, что неподалеку находятся позиции русских. Своими острыми глазами Гарлофф смог заметить маленький кусочек белой тряпки, закрепленный на проволоке в нескольких сантиметрах над землей. Обычно так обозначаются границы минного поля.
Я также спешился, и, ведя за собой лошадей, мы пошли вдоль проволоки с белыми тряпками. Она тянулась как раз вдоль дороги, по которой одновременно могли двигаться только несколько рядов машин. Не было необходимости делать большой объезд. Однако минные поля не ставили по отдельности, и не было уверенности в том, что все они были обнаружены и обозначены соответствующим образом. Мы пристально вглядывались в простиравшуюся перед нами тьму. Вероятно, места для могил уже были нам выделены на полоске земли, простиравшейся между нами и проселочной дорогой.
Разумеется, лучше всего было бы двигаться вперед пешком. Но возможно, дальше нет никаких минных полей. Сверхосторожность иногда приводит к противоположным результатам и заставляет людей действовать иррационально. Тяжелые комья глины прилипли к нашим сапогам, когда мы прошли вместе с нашими лошадьми несколько сот метров. Шаг за шагом мы вынуждены были вытаскивать ноги из непролазной грязи.
Опытный солдат всегда настороже. Но временами осторожность может привести к тому же самому результату, что и предсказание Дельфийского оракула, следуя которому человек попадает еще в большую беду, чем та, которую он стремился избежать. Если мы и дальше будем продолжать свой путь пешком, то потеряем полчаса. Потеря получаса под защитным покровом ночи может привести к тому, что мы попадем под бомбежку на перегруженной дороге. Фатализм опытного солдата основан на знании того, что будущее непредсказуемо.
– Итак, Гарлофф, что ты думаешь обо всем этом?
Мы только что едва выбрались из одной опасной ситуации. Зачем нам опять испытывать судьбу? В это самое время Наполеон, старая строевая лошадь, приподнял голову и радостно заржал. Пани ответила ему. На востоке забрезжили первые проблески зари.
Это был Божий знак. Страх упокоиться здесь навеки оставил нас. Мы решили идти
Когда вы видите одну из тех дорог, по которой к линии фронта движутся подкрепления, испытанная временем фраза «армия прокладывает себе путь» точно отражает происходящее. Любой солдат, любая лошадь, любая машина пересчитывались дважды, один раз в штабе армии и один раз здесь, в грязи. В штабах всегда царят тишина и покой; здесь же царит полный хаос. Части растягиваются на много километров. Никто не может остановить новую часть, которая с левой или с правой стороны вливается в маленький промежуток, образовавшийся между движущимися колоннами. Так называемая «дорога» представляет собой обыкновенную тропинку, по которой могли ездить только легкие телеги украинских крестьян, – ее наскоро укрепили гравием и обломками камней. Камни представляют собой большую редкость в степи. В течение многих часов армейские подкрепления утюжат крестьянскую тропинку. К этому следует добавить еще одно неудобство – по обочинам прорыты канавы, что делает невозможным объезд по полям возникшего затора.
Вот что может случиться: заднее колесо одной из повозок, в которую запряжена лошадь и которая движется в составе растянувшейся на много километров колонны, попадает в глубокую воронку от снаряда, заполненную водой. Колесо ломается. Ось повозки летит вверх. Лошади рвутся вперед. Один из поводьев рвется. Повозка, следовавшая сзади, пытается объехать ее слева, но не может выбраться из глубокой колеи. Правое заднее колесо второй повозки цепляется за левое заднее колесо первой повозки. Лошади ржут и начинают метаться во все стороны. Вперед и назад путь закрыт. Грузовик, доставлявший на фронт боеприпасы и возвращающийся обратно пустым, пытается объехать это столпотворение по оставшейся свободной полоске земли вдоль обочины. Раздаются крики:
– Мы должны прорваться!
Грузовик медленно сползает в канаву и прочно там застревает. Это частный грузовичок, приспособленный для армейских нужд, но совершенно не отвечающий предъявляемым ему в данной ситуации требованиям.
Теперь на дороге возникает невообразимая пробка, и это на дороге, которая используется для снабжения армии! Всех охватывает неудержимая ярость. Все кричат друг на друга. Вспотевших, проклинающих все на свете, испачканных людей начинает бить озноб, у вывалявшихся в грязи лошадей изо рта течет пена. Но внезапно ярость проходит. Кто-то закуривает сигарету. Кто-то берет на себя инициативу. Грузовик вытаскивают из канавы с помощью лошадей, пристегнутых к одному тросу. Из повозки с поврежденным колесом вытаскивают весь груз. Начинается всеобщий смех, если находится какая-нибудь совершенно нелепая в данной ситуации вещь типа голубого стеганого одеяла или нескольких живых гусей. Люди заходят в лужи настолько глубокие, что вода попадает им в сапоги. Они хватаются за грязное колесо и с криками «Взяли! Взяли!» выталкивают пустую повозку на обочину. Лишних лошадей запрягают в другую повозку, и она трогается с места. Грузовик объезжает их, сигналя все время, а затем продолжает свой путь на склад боеприпасов в тылу.
Подобные сцены повторялись сотни раз с монотонной регулярностью. За день обычно удавалось преодолеть подобным образом когда 12, когда 6, а иногда и 3 километра. В одном месте было уложено рядом несколько досок, по которым можно было проехать через канаву. Вся ползущая масса людей и машин должна была делать крюк в 20 метров, чтобы объехать неразорвавшуюся бомбу, лежавшую прямо посреди дороги. Слева и справа от дороги поля были усеяны разного рода брошенными вещами, среди которых встречались кухонные плиты, обеденные столики, кровати, радиоприемники, пустые ящики из-под боеприпасов, фонари и тому подобное. Такое впечатление, что здесь было наводнение. Через каждые несколько сот метров стоит сломанная машина, лежит мертвая лошадь с раздутым брюхом или даже чей-нибудь труп. Взлетают вороны, громко хлопая крыльями. Каркающие серые стаи беспрерывно кружатся над живыми и мертвыми, над животными и людьми.