Невидимый город
Шрифт:
– Слушайте, таори! Кто-то из вас попытался напасть на меня, когда я впервые приезжал в ваши края. Вы знаете, что я попросту разогнал эту шайку, как стадо овец, и не стал ни преследовать, ни мстить. Но сегодня вы убили троих людей моего князя, и я уже не буду так любезен. Слушайте, таори! Или вы выдадите мне убийц, или мои люди устроят вам знатную порку. А если и это не освежит вашу память, то старших из вас я допрошу своими методами.
«Методы» Сайнема были куда мягче обещанной «знатной порки», он просто собирался напоить стариков
– Думайте, таори, и думайте быстрее!
Однако голос, нарушивший тишину, донесся не из толпы, а прямо-таки из-за спины Сайнема:
– Погоди, сержант! Погоди, не горячись.
Волшебник обернулся.
Надо же! На площадь заявились учтивая графинечка и ее младший брат собственными персонами! Видок у обоих – еще тот. Их одежда была до пояса измазана об траву и землю и вдобавок увешана репьями. На юбке графинечки виднелись отчетлиые следы песка, будто она молилась на коленях где-то в лесу. Но при этом выглядели оба весьма самоуверенными. Пришли настоять на своих правах? Ну хорошо, попробуйте!
– Домэнэ! Что привело вас сюда? – Сайнем мгновенно избавился от чужанского акцента и заговорил на чистейшем языке столицы с его мягким «чьоканьем» и «эканьем». – Домэнэ, я расследую убийство своих соплеменников. Вам есть что рассказать об этом?
– Мне – нет, – отрезала графиня. – Да и к чему? Пусть говорят сами мертвые.
– Домэнэ, вы уверены, что они смогут? – вежливо поинтересовался Сайнем.
– Я распорядилась оставить телеги с телами у околицы, – отвечала как ни в чем не бывало его противница. – Прикажите, чтобы мертвецов доставили сюда, и они многое смогут рассказать.
– Что ж, пожалуй.
Сайнем пожал плечами (пусть все – и свои, и чужие – видят, что он вежлив с дамой и соправительницей) и отдал приказ одному из своих солдат.
Три телеги, поскрипывая среди полного молчания, въехали на площадку перед колодцем. Графинечка без малейших колебаний откинула прикрывавшую трупы дерюгу. Сайнем поморщился: слишком хладнокровные женщины всегда были ему отвратительны. «Хладнокровная – этим все сказано!»
– Посмотри сюда, сержант! – распорядилась маркграфиня. – Смотрите все! Эти двое погибли от стрел. Вот у этого рана на шее, а здесь – на груди, над сердцем.
«Скар и Эрган», – отметил про себя Сайнем.
У этой демонстрации оказалась, по крайней мере, одна хорошая сторона: нынешней ночью ему предстояло писать подробнейшее донесение Армеду, чтобы тот мог послать весть в горы, родичам убитых. А чужанам важны детали: каким оружием да при каких обстоятельствах был убит их незабвенный. И тут хладнокровная графиня хорошо за него потрудилась.
– Но третьего убила не стрела! – вещала меж тем Энвер. – Он лежал в стороне от дороги, в подлеске.
Маркграфиня требовательно взглянула на братца, и тот важно кивнул, подтверждая ее слова.
– Похоже, он поскакал навстречу
Сайнем глянул на своих десятников, и те кивнули, подтверждая графинечкины слова.
– Твой человек упал с коня, и тот, кто сидел в засаде, добил его. Смотри, он раскроил ему топором череп. Смотри, сержант!
Изуродованным оказался Брес. Тот самый весельчак, которому даже на донжоне замка мерещились шустрые девицы. Чернявая меж тем гнула свое:
– Твои люди позатоптали все следы, но раны говорят сами за себя: такое могло случиться, только если в засаде сидел один человек. Он убил двоих двумя выстрелами, но в третий раз промахнулся, и ему пришлось драться врукопашную. Будь там банда, твой человек никогда не поскакал бы с дороги в лес. Они набросились бы на него прямо на дороге или еще раз обстреляли бы. Или дали бы уйти, а сами ограбили трупы. А этот никого не грабил. Только вынул свои стрелы и увел лошадей. Но третью стрелу мы нашли! Ту, которая прошла мимо цели. Смотри!
И графинечка, царственным жестом вытащив из рукава стрелу, протянула ее Сайнему. Тот (что поделать!) поднял стрелу повыше и показал дружине. Да, возразить было нечего. Почти нечего. Кленовая, наконечник хорошей ковки, оперенье выкрашено в зеленый цвет. Такую не сделаешь на коленке, сидя на завалинке. Королевская.
Смерды по-прежнему безмолвствовали (хорошо их вышколил старый маркграф!), но чужане загалдели. Как любые воины, они любили рассказы о драках, а графинечка только что угостила их хорошей историей. Однако если истинных людей убивают королевскими стрелами…
Начавший вызревать погром пресекла все та же графинечка следующей фразой:
– Королевские стрелы и чужанский топорик. Здесь не обошлось без грабежа, но в деревнях такого оружия не бывало отродясь.
– Почему же? – ядовито осведомился Сайнем. – Если вы считаете, что не обошлось без грабежа, то почему бы здешней шайке не ограбить сперва королевского гонца, а потом кого-нибудь из истинных людей? Или купить все это на ярмарке в Купели?
– Хорошо. – Графинечка не моргнула глазом. – Обыщите каждый дом, и, если вы найдете такую стрелу и такой топор, я сама передам хозяев в ваши руки.
– А если не найдем, это докажет, что хозяева сообразили вовремя спрятать оружие в лесу, – парировал Сайнем.
– Может быть, но вот это вы никогда не купите на рынке в Купели, – подал вдруг голос молчаливый братец.
С этими словами он извлек из-за пазухи короткий витой шнур: красная нить вперебой с золотой, а на кончиках – два резных костяных шарика, внутри которых перекатывались, звенели и сверкали сквозь резьбу стеклянные бусины. Завязка на кошелек, дорогая изысканная вещица, от которой за версту веяло столицей.