Невидимый страж
Шрифт:
— Который час? — спросила она, потянувшись к лежащему на тумбочке телефону.
— Полвосьмого. Успокойся, ты никуда не опаздываешь.
— Я хочу поговорить с Роз, прежде чем она уйдет на работу.
Джеймс досадливо покачал головой.
— Она только что ушла.
— Вот черт, это было важно. Я хотела…
— Возможно, так даже лучше. Мне она показалась спокойной, но я думаю, что будет мудрее оставить ее на несколько часов в покое, чтобы она окончательно пришла в себя. Сегодня вечером ты сможешь с ней поговорить, и я уверен, что к этому времени жизнь вернется в свое привычное русло.
— Ты прав, — согласилась Амайя. — Но ты же меня знаешь. Я предпочитаю решать проблемы, не откладывая их в долгий ящик.
— В таком случае пей
Она поставила чашку на столик и потянула Джеймса за руку. Он, рассмеявшись, упал на нее.
— Вот, все решено!
Она прижалась к его губам в страстном поцелуе. Она обожала его поцелуи, его обыкновение медленно подходить к ней, внимательно глядя ей в глаза, и охватывающую ее при этом уверенность, что они займутся любовью, как только он к ней прикоснется. Сначала она брала его за руки и клала их либо себе на грудь, либо на талию. Потом ее взгляд скользил от его глаз ко рту, и она представляла себе, как вскоре тот же путь проделают ее губы. Когда же наконец его губы начинали ее целовать, ей казалось, что она парит в воздухе. Когда Джеймс ее целовал, она ощущала страсть и едва сдерживаемую мощь титана, но потом приходили нежность и уважение, которые может испытывать только человек, который любит того, кого целует. Она думала, что ни один мужчина в мире не целуется так, как Джеймс, что поцелуи Джеймса соответствуют древнему, как мир, закону, согласно которому влюбленные всегда ищут и находят друг друга. Джеймс принадлежал ей, а она принадлежала ему, и это было воплощением замысла, созданного задолго до того, как на Земле появились первые признаки жизни. И его поцелуи были предвестниками ощущений, которые обрушивались на них во время секса. Джеймс любил ее самым восхитительным образом. Секс с ним был танцем для двух партнеров, в котором оба играли одинаково важную роль. Джеймс овладевал ее охваченным страстью телом, но делал это неторопливо и без излишнего давления. Он покорял каждый сантиметр ее плоти. Он ласкал ее ловкими пальцами и покрывал ее кожу горячими поцелуями, заставляя ее трепетать от каждого прикосновения. Он покорял владения, в которых по праву был королем, но в которые всегда возвращался с благоговением и нежностью первого раза. Он позволял ей быть самой собой, он ни к чему ее не принуждал, но увлекал за собой на небеса. И она чувствовала, что все остальное сейчас не имеет значения. Только он и она.
Они лежали рядом, обнаженные и обессиленные. Джеймс внимательно смотрел на Амайю. Он нежным взглядом скользил по ее лицу в поисках признаков тщательно скрываемой тревоги. Она улыбнулась, и он ответил ей улыбкой, в которой Амайя с удивлением отметила обеспокоенность, несвойственную обычно самонадеянному Джеймсу с его несколько детским характером, присущим многим североамериканцам, живущим за пределами своей страны.
— Как ты?
— Отлично, а ты?
— Хорошо, только немного замерзла, — капризно пожаловалась она.
Он немного приподнялся, поднял соскользнувшее на пол одеяло и укрыл Амайю, прижав ее к себе. Несколько секунд он молчал, наслаждаясь ее теплым дыханием на своей коже.
— Амайя, вчера… — начал было он.
— Не тревожься, любовь моя, ничего страшного не произошло. Это всего лишь был результат чрезмерного напряжения.
— Нет, любовь моя, я уже видел тебя ушедшей с головой в работу. На этот раз это что-то другое. Я уже не говорю об этих твоих ночных кошмарах… Они стали повторяться слишком часто. И то, что ты сказала мне вчера, когда я нашел тебя возле кондитерской…
Она приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Джеймс, я уверяю тебя, тебе не о чем беспокоиться. Со мной все в порядке. У меня очень трудное дело, а тут еще Фермин со своим странным поведением… и эти мертвые девочки… Стресс, вот и все, ничего такого, с чем я еще не сталкивалась.
Она поцеловала его в губы и встала с постели.
— Амайя, это еще не все. Вчера я звонил в клинику Ленокс, чтобы перенести назначенный на
Она молча смотрела на него.
— Мне кажется, я заслуживаю объяснений. Я думал, что мы с тобой договорились о том, что начнем проходить процедуры по подготовке к оплодотворению.
— Вот видишь? Это как раз то, о чем я говорила. Ты и в самом деле считаешь, что я сейчас в состоянии об этом думать? Я только что сказала тебе, что нахожусь в состоянии постоянного стресса, и ты только усугубляешь ситуацию.
— Прости, Амайя, но я не собираюсь отступать. Для меня это очень важно, и я думал, что ты тоже этого хочешь. Мне кажется, что ты по меньшей мере должна бы сообщить мне, собираешься ты проходить эти процедуры или нет.
— Джеймс, я не знаю.
— Я думаю, что знаешь, иначе почему ты их отменила?
Она села на кровать и начала пальцем рисовать невидимые круги на одеяле. Не решаясь поднять на мужа глаза, она произнесла:
— Я не могу пока тебе ответить. Мне казалось, что я все решила, но в последние дни меня все больше одолевают сомнения, вплоть до того, что я больше не уверена в том, что хочу зачать ребенка таким образом.
— Ты говоришь о технологии оплодотворения или о нас с тобой?
— Джеймс, не надо со мной так, между нами не происходит ничего плохого, — не на шутку встревожившись, отрезала она.
— Ты мне лжешь, Амайя, и ты от меня что-то скрываешь. Ты отменяешь процедуры, не считаясь с моим мнением, как будто ты собиралась зачинать ребенка в одиночку, а потом заявляешь, что между нами ничего особенного не происходит.
Амайя встала и направилась в ванную.
— Сейчас неудачный момент для этого разговора, Джеймс, мне пора уходить.
— Вчера звонили мои родители, они передавали тебе привет, — произнес он, когда она уже закрывала дверь ванной.
Мистер и миссис Уэстфорд, родители Джеймса, похоже, развернули кампанию под названием «лечь костьми, но заполучить внука». Амайя вспомнила, что в день их с Джеймсом свадьбы ее свекор замучил гостей тостами, в которых умолял как можно скорее подарить им внуков. Когда после нескольких лет брака дети так и не появились, приветливое отношение к ней свекров сменилось скрытыми упреками, которые в разговорах с Джеймсом, вероятно, были не такими уж и завуалированными.
Джеймс остался лежать на кровати. Пристально глядя на дверь ванной, из-за которой доносился шум льющейся из крана воды, он пытался ответить на вопрос, что же с ними происходит.
25
Когда Джеймс Уэстфорд познакомился с Амайей, он жил в Памплоне уже полгода. Она тогда была молодым офицером-практикантом, и ее прислали в галерею, в которой он собирался выставлять свои работы, чтобы предупредить владельца о том, что в этом районе происходят мелкие хищения. Она была в форме и, стоя рядом со своим напарником, восхищенно смотрела на одну из его скульптур. Джеймс стоял, согнувшись, над одним из ящиков и сражался с упаковкой, скрывавшей произведения, которые ему еще предстояло установить. Он выпрямился, не сводя с нее глаз, и совершенно безотчетно подошел к ней и протянул ей один из буклетов, которые галерея подготовила для презентации. Амайя без улыбки взяла у него буклет и поблагодарила, хотя, как ему показалось, не обратила на глянцевую брошюру особого внимания. Его охватило разочарование, особенно после того, как после ухода полицейских он обнаружил буклет на столике возле входной двери.
В следующую субботу на открытии выставки он снова ее увидел. Амайя была в черном платье, длинные волосы зачесаны назад и распущены. Сначала он не был уверен в том, что это та самая девушка, но затем она подошла к той же скульптуре, которая привлекла ее внимание в прошлый раз, и обратилась к нему:
— С тех пор как я ее увидела, этот образ не идет у меня из головы.
— В таком случае с тобой происходит то же, что и со мной, — сообщил ей Джеймс. — С тех пор как я тебя увидел, твой образ не идет у меня из головы.