Невидимый ужас
Шрифт:
Весь свой рассказ он сопровождал активной жестикуляцией, что в этом костюме и свете костра выглядела весьма жутко. Немного передохнув, он продолжил рассказ:
– И когда камни испугались, что великан когда-нибудь начнёт есть их тоже, и что они станут его костями, обратились к Солнцу. Оно тоже боялось, что великан со временем доберётся и до него. И тогда они вместе решили убить великана. Когда он спал под скалой, Солнце иссушило камни, и они отломились от скалы и покатились вниз. Великан проснулся и хотел отбежать, но они разбили ему голову. И он упал мёртвый у входа в пещеру. И прошло много времени. Черви завелись в его трупе. И летучие мыши покрыли их и его труп своим помётом. И пробежала когда-то свинья и оплодотворила этот трупный помёт. И спустя время оттуда родились они…
Я дослушал эту историю и не мог понять,
– Теперь спать, – сказал он, потушил костёр и отправился на второй этаж.
Я отправился за ним. Прямо в своём костюме он лёг на лежанку и повернулся ко мне спиной, демонстрируя неказистые швы и примитивные застёжки там и тут. Я лёг и отвернулся, и сон нашёл на меня так быстро, что я даже не успел о чём-то задуматься.
Всю ночь я проспал крепко и без сновидений. Это меня радовало, ведь если бы мне что-то приснилось, то наверняка не что-то приятное. Но и отдохнуть я не успел – ночь пролетела в одно мгновение. И вот я уже разбужен своим спутником и, пересиливая ощущение полной разбитости, в полудрёме сползаю с лежанки и спускаюсь на первый этаж.
С улицы внутрь избы попадал тусклый свет. Костёр снова горел, но никакой еды рядом я не видел. Вчера я смог забыть о голоде во время пережитого ужаса, но сейчас моей истощённой нервной системе, кажется, не было дела до расхаживающего рядом в человеческой коже Джейкоба, который, по всей видимости, прямо в этом костюме и спал. Мой живот заурчал, но Джейкоб был занят какими-то своими делами.
– Мы будем есть? – спросил его я.
– Нет, – ответил он.
Я ощутил дежавю и стал гадать, входит ли в его планы моя голодная смерть. Он достал из сумки бутылку воды и протянул её мне. Действительно испытывая жажду, я взял её и отпил примерно четверть литра. Когда я закончил, он забрал бутылку и запихнул её обратно в сумку, в которой были вещи, которые он носил по пути сюда. Сумку он затем поднял и закинул на второй этаж, а сам направился к костру. Там Джейкоб набрал золы в ладони и начал размазывать её по своему костюму. Звук трения мёртвой и огрубевшей второй кожи вызывал во мне отвращение, отчего я вышел на улицу.
Пасмурное белое небо было над нами, и на его фоне зелень джунглей ощущалась насыщеннее. Свежий и прохладный ветер обдул меня, но было не так холодно, как вчера. После ночного дождя ещё ощущалась влажность, кое-где на земле набрались лужи. Не найдя другого варианта, я умылся на удивление чистой водой, что была в одной из них. Затем провёл ещё некоторые обычные утренние процедуры и… И стал дожидаться Джейкоба, чтобы узнать, что мы будем делать дальше.
Ужас произошедшего вечером момента помнился мне, но я устал переживать из-за этого. Во мне как будто бы закончились запасы эмоций, и даже продолжение этого ужаса в виде копошившегося внутри хижины Джейкоба в его костюме никак не могло вызвать во мне хоть какую-то реакцию. Я стоял, иногда обдуваемый ветром, а мой пустой взгляд был направлен в даль, к которой уходил наш склон, и где кроны тысяч деревьев закрывали собой землю. Я думал о сказке, которую ночью мне рассказал мой проводник… На этом острове несколько сотен разных племён, и наверняка у каждого из них есть какая-то своя подобная сказка, легенда, миф, который они могут мне рассказать… Удивительно, но ни мне лично, ни, – насколько я знаю, – этнографии вообще не известен ни один народ или хотя бы племя, у которого бы не было какого-то божества, какой-то мистической веры, какого-то мифа. Это заставило меня невольно задуматься: «Быть может, на каком-то этапе своего развития живое существо действительно постигает что-то «высшее» и «внешнее», но впоследствии теряет с этим чем-то связь из-за морального ухода куда-то… не туда? Может быть, так и должно происходить – жизнь развивается и естественным образом доходит до момента постижения божественного, формирует легенду и миф, контактирует с чем-то вечным? Но
Пока я думал об этом, Джейкоб вышел из хижины и жестом показал мне направление. Молча мы зашагали в очередные заросли с узкой протоптанной дорожкой. Он шёл передо мной, а я не мог определиться, что было бы лучше: чтобы он продолжал идти передо мной, и я наблюдал его странное высокое худощавое тело в обёртке из покрытой серой золой мерзко шелестящей кожи; или если бы он шёл за мной, и моё воображение рисовало бы его ещё более пугающим и имеющего неизвестные замыслы?
Какое-то время мы шли по джунглям. Я пронёсся по ним словно призрак, не обращая никакого внимания на окружение и дорогу – взгляд мой не отходил от быстрой поступи Джейкоба. Как долго мы шли – неизвестно, но я не успел выдохнуться. Когда мы вышли из зарослей, то я ненароком взглянул на небо, которое не успело сменить оттенок. По ощущениям, время было близко к полудню. Как и когда я вышел из хижины после пробуждения, белое солнце всё так же осветляло мрачные серые тучи, оставшиеся с дождливой ночи.
Мы оказались у подножия высокого и крутого холма. По крайней мере мне так казалось до того момента, пока я не попытался оглядеть его полностью. По протяжённости, скрывавшейся в листве обильной растительности на склонах, я понял, что перед нами была полноценная гора. Наверх её вела извивающаяся тропинка, то и дело прячущаяся в кустах и вновь появляющаяся в случайных местах на склоне. Мы начали подниматься по ней.
Подъём не давался мне легко – с каждым шагом в горку в ногах начала отзываться тяжестью и болью вчерашняя прогулка до этих мест. Мне приходилось часто останавливаться на отдых, а Джейкобу приходилось терпеливо ждать меня. Но, опять же, не сказать, что мы поднимались долго. В какой-то момент дорожка перестала подниматься, и мы будто бы вышли на некое заросшее плато. Пройдя вглубь и следуя по тропе дальше, мы со временем, как мне показалось, обогнули горный хребет, и его заросшие пики, едва видимые через кроны деревьев, были теперь немного левее и позади нас. Плато продолжалось, как продолжалась и петляющая меж высоких и толстых деревьев тропинка. И вскоре она вывела нас к совершенно неожиданному месту.
Стена деревьев и зарослей плавно редела, всё больше открывая моему взору безлесную «пролысину», простилающуюся на небольшую горку впереди. Слева от нас своей мрачной серостью возвышался обогнутый нами хребет – теперь он был более каменистый и практически голый. Бедная растительность чахла в некоторых местах на нём, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я видел до этого.
Мы вышли из леса к упомянутой «пролысине» у подножия скалы. В этой угнетающей области росла невысокая жухлая трава и не было ни одного кустарника или дерева – они были на некотором расстоянии вокруг, в паре-тройке сотен метров, как будто бы боясь пересекать некую невидимую границу.
Тропинка шла в горку, и чем дальше мы шли по ней, тем больше мне становилось жутко и не по себе. Я оглядывался вокруг и видел за деревьями бесконечные дали острова без признаков обитаемости. Уединение и отрешённость этого места, атмосфера мрачного отчуждения вызывали у меня какой-то почти что экзистенциальный ужас. Невольно я задумался о «чистилищной» обстановке, вспомнил образы древних унылых загробных миров Шеола, Хели, Иркаллы, лугов Асфодель и подобных, где мёртвые души влачат скучное и утомительное существование.
Всё больше с подъёмом на этот холмик мне открывался находящийся на нём мир. Невысоко уходящий вверх дым от костров подсказывал, что мы дошли. Куда? По всей видимости туда, где живут упомянутые Джейкобом прошлым вечером некие хозяева этого места. Но от увиденной по итогу картины я опешил и остановился: в отталкивающего вида поселении с едва ли десятком неаккуратных тёмных хибар, в мрачной тишине ходили туда-сюда по своим делам люди – точно такого же бледного цвета кожи, как и в моём безумном болезненном видении, которое по итогу и привело меня сюда.