Невидимый враг
Шрифт:
Он чуть не бегом, заранее представляя себе удивление корсара, бросился через погреб в пещеру, где увидел Джеймса, прогуливающимся по берегу озера.
— Здравствуйте, — весело сказал Арман. — Очень вам благодарен.
— За что? — спокойно переспросил корсар.
— За то, что вы не сказали мне, как зовут владельца дома.
— Значит, вы уже не сердитесь на меня за необходимую скромность? — с легкой улыбкой спросил корсар.
— Нисколько, нисколько, ведь она дала мне возможность самому проникнуть в тайну, а это всегда так приятно.
И Лаваред с торжеством посмотрел
Но тот и бровью не повел.
— Так вы открыли тайну? — равнодушно спросил он. — Как же это?
— В парке я нашел корзину, а на дне ее инициалы владельца.
— А именно?
— Д. и П.
— И вы из этого заключаете?..
— Что владелец не кто иной, как Джеймс Пак. Это, кажется, ясным, — проговорил Арман с победоносным видом.
Но его торжество длилось недолго. Корсар расхохотался.
— Теперь я понимаю, почему интервью иногда бывают так фантастичны. По-вашему, Д.П. только и может значить, что Джеймс Пак? Но я вам скажу, что эти инициалы могут соответствовать десятку имен?
Парижанин промолчал, чувствуя себя побежденным.
— Потерпите немного, — продолжал Джеймс. — Я сжалюсь над вами, как только появятся английские суда, вашим друзьям будет предложено все время оставаться в пещере. Одного вас будут в любое время допускать на виллу. Вы будете представлены сэру Д. П., который на меня совсем не похож, и будете присутствовать при всем, что произойдет далее. Нравится вам это?
— Разумеется. Но скажите, этот господин Д.П. ваш союзник, друг?
— Увидите. А пока, пожалуйста, не спрашивайте ничего.
И, повернувшись на каблуках, корсар оставил француза одного. Это была настоящая пытка для Армана. Стоять перед стеной и знать, что за нею что-то происходит, но не знать, что именно, — нет, только репортер мог бы понять страдания Армана. Целыми днями он ходил по острову с подзорной трубой.
— Проклятая эскадра! Когда же она наконец придет? Право, я тут заболел!
Его настроение походило на настроение тех преданных слуг, которые только что собрались взглянуть в замочную скважину, что там поделывают господа, как вдруг с прискорбием убедились, что в ней торчит ключ. Каждый, у кого в сердце достаточно человеколюбия, чтобы интересоваться чужими делами, хотя бы они его нисколько не касались, знает это состояние, хотя, с другой стороны, и не имеет оправдания для своей страсти, которая служила Арману его принадлежность к журнальному миру. В этот день эскадра не пришла, наступила ночь, и Лавареду пришлось вернуться к себе и лечь спать. Но спал он плохо, его душил кошмар. Он видел себя в огромной зале, где множество дверей. На каждой двери была большая надпись: «Тайна № 1», «Тайна № 2», и так далее. Двери были заперты железными полосами, замками, задвижками, и стоило журналисту подойти к какой-нибудь двери, на месте ее тотчас же возникала насмешливая физиономия Джеймса.
Арман проснулся и, чувствуя, что не заснет больше, тихо оделся, поднялся по бесконечной лестнице и вышел из пещеры. Было еще темно, но звезды начали бледнеть, а на востоке посветлело. Теплый воздух был весь напоен благоуханием. Время от времени слышалось легкое
Трава тоже шевелилась, как бы потягиваясь после сна; потом послышалось тихое жужжание насекомых, и вдруг солнечный луч, точно золотая стрела, пронзил предрассветную мглу. И как бы по знаку капельмейстера, загремел целый оркестр птиц и насекомых. Это природа встречала царственное светило, которое из глубин бесконечности озаряет и согревает скромную планету, где копошится человечество.
Арман мечтательно остановился в конце парка, сливаясь своей поэтической душой со всем окружающим, вдруг он вздрогнул и стал пристально вглядываться вдаль моря.
— Дым! Дым! — проговорил он. — Это эскадра. Надо предупредить Пака. Подожду, впрочем, пока она подойдет поближе, а то я забыл трубу.
Прошло с полчаса, теперь уже не было сомнений. К Золотому острову шла эскадра, состоявшая из пятнадцати судов.
Арман бегом бросился в виллу, сбежал в погреб и кинулся по лестнице в пещеру. На полдороге он вынужден был остановиться, чтобы пропустить нескольких матросов, которые несли какие-то тюки. Пропустив их, он спустился дальше и в конце лестницы увидел двух матросов, стоящих на часах.
— Где капитан Триплекс? — спросил он.
— В море. Он вышел навстречу эскадре, о приближении которой получил известие вчера вечером.
— Вчера вечером? — в удивлении спросил журналист.
— Да. Нам поручено не выпускать никого, кроме вас, из пещеры.
— А!
Корсар сдержал данное вчера обещание.
Арман поспешил сообщить новость своим друзьям и тотчас же ушел от них, пообещав на прощанье рассказать им все, что увидит. Робер хотел было пойти с ним, но часовые не пропустили его, и Роберу пришлось подчиниться. В то время как Арман проходил через вестибюль виллы, дверь отворилась, и на пороге появился дворецкий, одетый во все черное.
— Я имею честь говорить с сэром Арманом Лаваредом? — спросил он.
— Да, — ответил Арман, несколько удивленный появлением этого человека.
— В таком случае позволю себе просить вас пожаловать в салон. Мой господин, очевидно, желает познакомиться с вами. Он сейчас выйдет.
— Так ваш господин приехал? — спросил Арман с бьющимся сердцем.
— Да, сэр.
— Не можете ли вы мне сказать его имя?
— Извините, сэр, мой господин всегда представляется сам и никому не позволяет брать на себя эту обязанность.
Арман поморщился от досады, но тут же овладел собой. Все равно скоро он узнает тайну!
И вслед за слугой он прошел в салон, вошел и остановился ослепленный. Глазам его представилась царская роскошь, огромная зала, вышиной во весь дом, представляла собой волшебное зрелище. Стены были украшены образцовыми произведениями живописи, всюду стояли чудесные статуи; из огромных ваз поднимались тропические растения, под сенью которых ютилась мебель всех сортов и стилей. Ассирийские федры, египетские табуреты, консоли времен Возрождения смешались здесь в одно гармоническое целое. Это был музей, но живой, одухотворенный — воплощенная мечта из «Тысячи и одной ночи».