Невинна и опасна, или Отбор для недотроги
Шрифт:
Амалия стала шептать слова ещё быстрее. Надо успеть! Язык не слушался, но она упрямо повторяла режущие ухо звуки. Ещё, ещё быстрее!.. Наконец, она почувствовала, как «приступ» отступает, и одновременно наваливается дикая слабость. Ровно в этот момент дверь в дамскую комнату распахнулась.
Глава 25. Аромат осени и дождя
Маркель сразу увидел её. Бледную растерянную напуганную. Она опиралась спиной на стену и прижимала руки к
– Всё хорошо, Ваше Высочество, – прошептала бескровными губами. – Мне просто стало душно.
Пошатываясь, она направилась к выходу. Видимо, боялась, что иначе Маркель войдёт внутрь. И он бы вошёл. Ему хотелось прижать к себе своего застенчивого подопечного мотылька. Или лучше подхватить на руки. Но он боялся напугать её ещё больше.
– Мы сейчас же едем назад, во дворец, – не терпящим возражения голосом произнёс он. – Вас надо показать доктору.
Единственное, что позволил себе – осторожно обхватить её за плечи. Такие хрупкие. Но она вздрогнула, и ему пришлось тут же убрать руки.
– Доктора не надо, – робко запротестовала Амалия. – Мне уже лучше.
Хотя бы не отказалась ехать дворец, не стала настаивать вернуться в зрительный зал – уже хорошо.
Всю дорогу, пока экипаж мчался по городу, Маркель с тревогой смотрел на Амалию. Он опять чуть не опоздал. Почему-то был уверен, появись он минутой позже, случилось бы что-то нехорошее. Но что? Что произошло с девчонкой? Она была на грани обморока. Это от переутомления, от переизбытка эмоций? Он же говорил и отцу, и брату, что Амалия не создана для столичной жизни. Она задыхается в этой циничной светской толпе. А они не слушали его. Или дело в другом? Может, она чем-то больна?
Он пристально следил за своей подопечной пичужкой. А та начинала оживать. Лицо вернуло естественный цвет, и дыхание выровнялось. Тревога, терзавшая Маркеля, понемногу унималась. Он даже смог взглянуть на себя со стороны. В своём страхе за Амалию он вёл себя как ненормальный. Чуть не ворвался в дамскую комнату. А если бы кто-то из чопорных аристократок в этот момент поправлял там свои наряды – вот визгу-то было бы.
Теперь, когда страх отступил, его место заняло другое чувство. В груди пульсировала радость оттого, что с Амалией всё нормально. Что вот она – сидит рядом, смотрит по сторонам пугливым воробьём, но уже обрела свою способность покрываться румянцем от одного его взгляда.
В голове шевельнулась новая мысль – как так получилось, что настроение Маркеля настолько зависит от девчонки? Почему его трясёт, когда с ней что-то не так? Почему каждую секунду он только и делает, что думает про неё? Он почувствовал себя неприятно уязвимым. Маркель привык считать себя независимым, свободным, привык думать, что является хозяином самому себе. Но девчонка что-то поменяла в нём. Проклятье! Он не хотел перемен. Его устраивала та лёгкость, с которой он шёл по жизни.
Маркель
– Доброй ночи, Ваше Высочество.
Ему следовало бы произнести ответное пожелание и идти прочь, но вместо этого, он вошёл следом за ней. Ноги сами несли его. Ему необходимо было удостовериться, что с ней всё в порядке.
– Может, всё-таки пригласить доктора?
– Не нужно, Ваше Высочество. Я чувствую себя хорошо.
Она прошла в глубь комнаты и остановилась у окна, так и не решившись развернуться к Маркелю – взглянуть на него. В покоях царил полумрак. Лишь ночник, оставленный прислугой непотушенным, мягко освещал пространство вокруг.
Маркель подошёл сзади и медленно снял с её плеч накидку. Словно боялся, что ей опять может стать душно. Его пичужка не противилась – замерла. Боялась шелохнуться. Взгляду открылись её плечи и шея. Соблазнительно женственные.
– Вы жалеете, что не досмотрели спектакль до конца?
Маркель не понимал, что делает. Он склонил голову, почти коснулся её макушки и вдыхал аромат осени и дождя. Ни намёка на слащавые розы – так и должны пахнуть её волосы, цвета осенней листвы. Он хмелел от этого запаха.
– Не жалею, – выдохнула она. – Я знаю, чем закончится эта сказка.
Её голос дрожал. Ей страшно? Она, должно быть, боится его. Ему надо уйти. Немедленно. Но он не мог. Не мог сдвинуться с места.
– Чем? Принцесса сбежит от Чудовища?
Ещё никогда Маркель не ощущал такую острую потребность прикоснуться к женщине. Но он не смел. Он не хотел спугнуть её. Жаждал ещё немного насладиться этим моментом.
– Нет. Он только с виду Чудовище. Она влюбится и спасёт его поцелуем.
Он всё-таки не сдержался. Дотронулся до её волос. Они оказались мягкими и послушными под его пальцами, как он и представлял. А потом ладони опустились на её плечи. Она вздрогнула, но он не убрал руки. Эта потребность – ощущать тепло её кожи – была выше него. И тогда она затаилась, замерла, перестала дышать. Он и сам не дышал. Зато сердце колотилось неистово – выламывая грудную клетку.
Ладони скользнули вниз по рукам, обхватили тонкие запястья, а губы коснулись шеи.
– Амалия… – прошептал, сам не зная, что хочет сказать.
Его скрутило дикое желание. Ещё никогда жажда близости не была такой сильной. Он хотел большего. Немедленно. Прижать к себе. Мучить поцелуями. Завладеть. Маркель испугался остроты захвативших его чувств. Что он делает?! Он должен сию же секунду отпустить её и уйти. Какое же он чудовище – использовать её наивность и беззащитность!
Маркель заставил себя разжать пальцы. Мысленно окатил ушатом ледяной воды. Отпрянул. Горькая досада на самого себя уже поджидала, чтобы начать стервятником выклёвывать душу.