Невинная для Лютого. Искупление
Шрифт:
Я сожалел, что не копал глубже в деле Волкова. Что не прислушался. А теперь? Настя хоть и была в Америке, видеть меня не хотела. Я не навязывался. Больно было смотреть в ее глаза и понимать, что девчонка была права.
Приоткрыв гардину, помахал рукой жене и сыну.
Им полезен свежий воздух. Они часто гуляли во дворе под яблонями, и Дэми от них не отходил ни на шаг. Спасибо ему за это. Не знаю, сказал ли Макс всю правду, но я решил больше не возвращаться в прошлое и отпустить историю нашего с Линой знакомства. Звонарёв болтать лишнее
Пусть это останется между нами с Линой. В нашем прошлом, в которое никто не смеет лезть. В памяти погибшего Кирсанова, что грудью защитил дочь, чтобы она выносила ребенка. В моей и ее памяти, что никогда не очистится и не станет кристально-белой, но в ней появятся другие краски, потому что мы вместе все преодолеем.
Наши отношения сложные, острые, но они ни с чем не сравнимы — я Ангела боготворил. Болел. Жаждал. И благодарил судьбу за то, что жена смотрела на меня теперь иначе. Наша разлука поменяла и ее тоже. Не сломала, не растоптала, а вычистила от ненависти, раскрыла сердце для новых чувств. И для Лины это все в первый раз, потому она так реагирует, так ревнует.
Как она бесится, когда кто-то хоть словом заикается о Насте — это нужно видеть! Я тогда обнимаю ее узкие плечики и украдкой улыбаюсь.
Ревнуй, моя маленькая. И я ревную тебя, потому что не отдам никому.
С удовольствием бы погулял в саду с семьей, но мне запретили скакать и советовали меньше ступать на больную ногу. Перемещался я, придерживаясь стеночки. После того, как швы разошлись, меня штопали пару часов, и американский врач предупредил, что я доиграюсь до сепсиса с таким рвением.
За неделю рана хорошо затянулась. Я выполнял все назначения и даже позволял Лине наносить мазь на швы, хотя это было невероятно тяжело. Когда ее пальчики скользили по воспаленной коже — башку срывало, а пах скручивало и простреливало. Но я терпел ради нас двоих, ведь видел, что Лина горит таким же желанием, как и я, просто умалчивает.
Стоит нам остаться в спальне наедине, она тут же краснеет, кусает губы и прячет животик ладонями, будто стесняется испытывать влечение к мужчине. Очень хотелось поприставать, но подбитой качкой во время секса не хотелось быть, потому я отчаянно лечился от воспаления и усиленно восстанавливал свою шкуру. Я все компенсирую, маленькая, потерпи чуток.
Через несколько часов я выполз в кухню выпить чай. Время повернулось к вечеру, и меня начинало поколачивать от волнения — хотел успеть доделать Лине сюрприз.
Дверь на улицу приоткрылась, и в дом забежал взволнованный Сашка.
— Мам, я воды попить! — крикнул он в сторону и тут же скрестился со мной взглядом. Замер в проходе и сжал губы. Вспотел, светлые волосы растрепались, а на щеке выделились разводы от травы и пыли.
Я протянул ему стакан и улыбнулся.
— Как матч прошел? — ступил ближе, но заметив, что сын шагнул назад, спокойно добавил: — Ты же надрал уши Дэми? Я надеюсь.
— Он хорошо играет, — недовольно
— Спорим? — я выпил воду из стакана, который Саша не взял, и осторожно присел на стул. — Я даже с перебитнованной ногой лучше играю, чем Дэми-мишка.
Саша набрал воды из фильтра, напился, отставил чашку в сторону и все-таки заинтересованно обернулся. Он словно размышлял, нужно ли со мной беседовать дальше или лучше уйти.
— Сильно болит? — показал на ногу. Радовало, что сын не растет чурбаном, а сопереживает, хотя и считает меня чужим и не особо празднует.
— Уже нет, но если побегаю, чтобы доказать сыну, что не лопух, заболит снова. — Я слабо пожал плечами. Решил, что не стоит давить на Сашу присутствием, потому поднялся и пошкандыбал к выходу.
— Дэми говорил, что ты научишь меня бить по груше, — вдруг очень тихо сказал сын.
Я повернулся, не веря своим ушам.
— Дэми и сам прекрасно боксирует.
— Но говорит, что ты лучший.
— Тогда завтра начнем, — я сдержал радостную улыбку, чтобы не испугать Сашу, и все-таки ушел.
Неужели он сделал шаг навстречу?
В коридоре я обернулся, не удержался, и поймал пытливый голубой взгляд. Заметив, что я смотрю, сын вздрогнул, подобрался и побежал из кухни на улицу.
— Мама, Лютый обещал научить меня боксировать! — услышал я издалека его звонкий голос.
— Не Лютый, а папа, — строго поправила жена.
— Лютый! — упорно выкрикнул сын.
Да, бой не окончен. Нам еще предстоит притереться, привыкнуть к новой жизни и расстановке сил. Пока мы словно два чужака на одной территории: проверяем грань дозволенного.
И я так боялся напортачить.
Глава 51
Ангел
Я присела на кровать и осторожно склонилась над Лёшей. Бинты уже срезаны, осталось обработать рану.
— Сегодня зафиксирую с помощью пластыря, — предупредила я, стараясь смотреть только на бедро, а не на заметно оттопыривающиеся трусы Лютого. Возбуждение мужчины не заметит лишь слепой. Краска бросилась в лицо, между ног растекалось тепло, соски напряглись. Добавила хрипло: — Врач сказал, что уже можно.
Лёша нежно накрыл мои руки своими.
— А больше врач ничего не говорил? — он лукаво изогнул губы, приподнялся и коснулся теплым поцелуем рук. Не отрывал взгляда от меня, будто ждал чего-то. В прищуре глаз мерцала горячая темнота. Муж прикасался к пальцам, скользил по ним губами, будто пересчитывал. Один за одним, задержался на мизинце, перевернул мои руки ладонями вверх и опустил в них лицо. Шумно втянул воздух. — Как они па-а-ахнут. Ванилью, шоколадом и… тобой.
Я задохнулась от его мягких намёков, ласковых прикосновений и откровенного желания. Оно мерцало во взгляде тёмных глаз — Лёша будто спрашивал разрешения, посматривал на меня после каждого поцелуя. Ловил мою реакцию, насколько я позволю ему зайти дальше.