Невинная для миллиардера. Притворись моей
Шрифт:
— Это очень длинная и скучная история, в которую не стоит углубляться.
Я смотрю через его плечо на несколько машин, которые приближаются к нам.
— Думаю, у вас есть время рассказать мне. Наша машине еще не подъехала.
Виктор Михайлович кашляет, чтобы снова привлечь мое внимание.
— Это началось, когда он был еще совсем юнцом.
Его слова тонут в звуке голоса моего мужа:
— Я играл в футбол в детстве, тогда и получил это прозвище.
— Леон, — резко произносит Виктор Михайлович.
Я смотрю сначала
— Как вы узнали об этом прозвище, если его так звали еще в детстве? — спрашиваю я.
Виктор Михайлович бросает взгляд на Леона. В прошлом я видела такой взгляд всего несколько раз, и всегда это было в офисе, когда Виктор Михайлович собирался сообщить мне пикантные подробности о деловой сделке.
Однако сейчас речь идёт не о деловой сделке. А о прошлом Леона.
— Виктор Михайлович был спонсором нашей команды и следил за всеми нашими играми, — торопливо говорит он, оглядываясь через плечо. — Где эта чертова машина?
Я пристально вглядываюсь в лицо Виктора Михайловича, пытаясь найти в нём хоть какие-то следы правды, но он лишь опускает подбородок.
— Да, было такое, — говорит он.
Леон испускает тяжелый и очень заметный вздох облегчения.
— А вот и водитель. Все, поехали домой, — говорит он.
И вот так, внезапно, дискуссия о прошлом моего мужа подошла к концу, оставив у меня гораздо больше вопросов, чем ответов о человеке, за которого я вышла замуж.
Глава 22
Леон
— Прости, Леон.
Я закрываю глаза. Я, честно говоря, не хотел, чтобы это произошло. Я не стремился заставить Виктора Михайловича замолчать перед рестораном, но я убежденный сторонник того, чтобы не ворошить прошлое.
Я не нуждаюсь и не хочу, чтобы Вероника узнала о том, каким я был раньше.
Я оставил свое прошлое, когда окончил институт и начал работать в компании Виктора Михайловича.
Я давно просил его не называть меня старым прозвищем, но он все еще цепляется за него. Я знаю, почему. Отчасти это привычка, отчасти ностальгия.
Виктор Михайлович хотел бы, чтобы его прошлое было его настоящим, но время невозможно удержать.
Жизнь меняется.
Люди меняются. Я тому подтверждение.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Вам не за что извиняться
Он кивает с пониманием.
— Тебе неудобно рассказывать Веронике о…
— Нет, — обрываю я его, прежде чем он произносит два слова, которые я ненавижу больше всего.
О прошлом.
— Она бы все поняла, — говорит он с уверенностью, словно в жизни все так просто.
Возможно, она бы и поняла меня, а возможно, и осудила бы, но это не имеет значения. Я связан с Вероникой лишь на три месяца, а потом наши пути разойдутся. Она уйдет с полутора миллионами в кармане, а я уйду, зная, что дал
Это шанс увидеть, как я остепенюсь с женщиной, которую, по его мнению, я заслуживаю.
Но это не так, и я держу это при себе, как и свое прошлое.
— По крайней мере, подумай о том, чтобы рассказать ей, — говорит он.
Я неоднократно спрашивал, не хочет ли Виктор Михайлович обратиться к кардиологу теперь, когда вернулся в Россию.
Это было проявлением моего эгоизма, ведь я не хочу, чтобы старик меня покидал.
Он непреклонен в том, что ему не нужно второе, третье или четвертое мнение разных врачей. Он уверен в своей судьбе.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Виктор Михайлович, я ценю вашу веру в открытость в браке, но сейчас другие ценности.
— Это не так. — Он кладет дрожащую руку мне на плечо. — Ты думаешь, что Вероника не способна понять, кем ты был когда-то. Если женщина действительно любит мужчину, она не будет обращать внимания на его слабости, а увидит его рост и зрелость. Ты уже не тот упрямый мальчишка, которого я встретил много лет назад.
Я сдерживаю улыбку.
— Я на это надеюсь.
— Хотя для тебя все еще существует только твое мнение и другое — неправильное.
Я пытаюсь сменить тему.
— Вы говорите о дизайне Нины?
Он издает сдавленный смешок.
— Я не об этом говорил, но, что касается дизайна, я принял правильное решение. Это то, что точно зайдет покупателям.
— Вы знаете, как я отношусь к этому, — усмехаюсь я. — Мое мнение не изменилось, Виктор Михайлович. Ее украшения устарели. Причем давно. Лучше бы мы выбрали один из дизайнов, которые я рекомендую.
— Последнее слово всё ещё за мной, — напоминает он мне. — Мы придерживаемся дизайна Нины. Твоя обязанность — сказать ей об этом.
— Я поручил это Веронике, — Я скрещиваю руки на груди. — Она так обрадовалась, когда я сказал ей, что она может сообщить хорошие новости Нине.
Он изучает меня, и по его губам медленно расползается улыбка.
— Ты уже начинаешь понимать, как приятно уступать своей жене.
— Нина — подруга Вероники, — говорю я, пытаясь обойти то, что он воспринимает как романтический жест. — Мне кажется, вполне уместно, чтобы она сама ей и рассказала.
— Конечно. — Он ухмыляется. — Продолжай убеждать себя в этом. Ты хороший муж, Леон, хочешь ты это признавать или нет.
Я никудышный муж. Я признаю это.
Я плачу своей жене за то, чтобы она была со мной. Если это не самое худшее в браке, то я не знаю, что тогда может быть хуже.
Я осторожно закрываю двери в гостевую комнату, а затем поворачиваюсь и направляюсь к небольшой спальне, в которой сейчас ночую.
Не успеваю я пройти и нескольких шагов, как замечаю свет, льющийся из дверного проема слева от меня. Кажется, Виктор Михайлович забыл выключить свет в библиотеке.