Невинная штучка Итана
Шрифт:
— Спасибо, что позаботился о Мэт, — говорит отец, разъединяя наши руки.
— Ты ждал от меня другого поступка? — смотрю на него в упор. В груди колотит так, что хочется вцепиться пальцами ему в глотку, рывком вогнать отцовскую спину в стену и проорать, чтобы он наконец понял, какого дьявола натворил.
Мы сцепляемся взглядами и буравим друг друга до победного конца. Мой — тяжёлый. В его же глазах замечаю удовлетворённый блеск, не смотря на то, что лицо отца по-прежнему выглядит омрачённым.
Лучше бы ты меня не предавал, старик, тогда было бы всё заебись!
Ты же
— Итан, — спокойный голос отца вынуждает вынырнуть из омута мыслей, — зарывай топор войны. Давай выберем время и поговорим как сын с отцом. Я тебе не враг, и ты это знаешь. Ты должен меня понять. Если бы Мэтти хотела остаться с тобой, я бы не стал…
— Ты мне не враг, отец. Всё верно, — недослушав, прерываю его. — Враги не поступают так подло. Они более достойные противники. У некоторых даже честь имеется. А ты свою растоптал. Променял на женские трусы, всадив мне в спину нож. Она, мать твою, была моей невестой! — не справившись с гневом, нависаю над ним. Сам не осознаю, в какой момент мой голос трансформируется в злобное рычание. — Я впервые в жизни полюбил женщину. Мэт была для меня всем! Жаль, что ты этого так и не понял. Лучше бы она не досталась никому из нас. Так было бы справедливо.
— Я думал о её чувствах в первую очередь! — парировав, отец замолкает, оценивая взглядом снующих туда-сюда людей.
Больница — не самое лучшее место для семейных разборок, но иного шанса для выяснения наболевшего я ему не предоставлю. Так что, пусть говорит сейчас, и на этом разойдёмся.
— Серьёзно, пап??? — поражаюсь его логике. — А о моих? А о маминых чувствах какого хрена ты не подумал? Ты думал только о себе! Тебе было плевать на нас! Кроме своего нового увлечения. Ты сделал больно матери. Этого я тебе никогда не прощу. Узнав о твоём решении развестись с ней, она наглоталась снотворного. Врачам чудом удалось её откачать! А если бы я не почувствовал тогда? Не появился в вашем доме, когда она загибалась? Она бы умерла! Понимаешь ты это или нет? Это ты её толкнул за тёмную грань. Ты чуть не убил её!
— Хватит, сын! — вспылив, Жорж хватает меня за плечи. Встряхивает, как непослушного пятилетнего мальчишку. — Да, мы с твоей мамой многое пережили, но она не отвернулась от меня в отличие от тебя. Продолжает со мной общаться.
— Она любит тебя! Вот и всё.
— Разве я виноват, что полюбил Мэт? Любовь — это не только счастье, но и боль. Сын, прекращай эту бессмысленную войну. Возвращайся в компанию. У меня намечается очень сложный судебный процесс в Бразилии. Я улетаю на месяц. Здесь мне нужен человек, которому я безоговорочно смогу доверять. Ты должен занять моё место…
— Отец! Мы с тобой уже обсуждали эту тему. И не раз! Я свою позицию менять не стану. Моё мнение ты знаешь, — скрипя зубами, стряхиваю с себя его руки, словно камень с плеч снимаю. Лёгкие наполняются большой порцией кислорода. Тряска по всему телу снижается.
Каждая наша встреча заканчивается напряжёнными спорами, которые ни к чему хорошему не приводят. Понимаю, что любовь не всегда поддаётся логике. Она заставляет людей делать разные поступки. Вынуждает творить дичь. Но как бы я не старался всё переосмыслить,
— Счастливого тебе пути, Жорж, — рявкаю, разворачиваясь к выходу.
— Сын! Ты поступаешь как ревнивый глупец! Я тебя не узнаю! — доносится мне в спину его твёрдый голос.
Ускорив шаг, вырываюсь на улицу. Делаю глубокий вдох, выуживая из кармана джинсов мятую пачку сигарет. Закуриваю, осуществляя глубокую затяжку. Никотин нихрена не расслабляет. От него лишь сдавливает горло, и в груди образовывается неприятное чувство горечи и пустоты.
— Что же так хреново-то, а… — шепчу, выпуская изо рта клубок дыма.
Мама, может и простила тебя, отец, а я не могу.
Хотел бы простить, но сейчас, хоть убей, не могу…
***
Докурив, тянусь за очередной сигаретой, но в этот момент раздаётся трель сотового в кармане. По рингтону определяю, что звонит мама.
— Да, — отвечаю, выбрасывая истлевший окурок в мусорный бак.
— Здравствуй, родной. Как ты?
— Нормально.
Не совсем так, но матери знать об этом необязательно.
— Отец завтра улетает в Бразилию. Ты бы с ним поговорил, сынок.
— Уже пообщались, — бросив скользкий взгляд на окна родильного отделения, ухожу к машине.
— Опять ссорились? — аккуратно интересуется мама.
— Я же сказал, всё нормально, — натянуто отвечаю, садясь за руль.
— Ты так и не простил его…
— Это моё личное. И я прошу тебя не вмешиваться.
— Сын, я прекрасно понимаю твои чувства, но вам нужно высказаться друг другу. Поговорить и закрыть эти гребаные гештальты. Это не может продолжаться вечно. Мы не вечные, родной.
— Может быть, когда-нибудь, когда я смогу почувствовать что-то подобное к другой женщине, и она наполнит мою жизнь смыслом, тогда я поменяю отношение к отцу. А пока что буду придерживаться своего мнения. Мам, давай закроем тему.
— Ты к нему слишком жесток. Куда подевался мой добрый, милый мальчик?
— Он вырос, мама. Превратился в жёсткого и непробиваемого мужчину.
— Угу… Отпусти её, Итан. Это не любовь, сынок. Ты одержим обидой на отца. Злость тебя разъедает изнутри. Ты думаешь, что всё ещё любишь Матильду? Это самообман. Помирись с отцом, и болезненное чувство отпустит. Я больше тебе скажу: женись и заведи ребёнка. Оглянись, вокруг столько достойных женщин, столько всего, за что можно быть благодарным. Ты достоин лучшего. Хватит себя казнить!
— Ты решила меня добить? Мам, какой ребёнок? — хмурюсь, стискивая сильнее руль.
Такое чувство, что отец с матерью за моей спиной затеяли вселенский заговор. Что-то слишком сблизились они.
— Ни в коем случае, сынок. Мне сегодня сон плохой приснился. Я очень переживаю за Жоржа. Места себе не нахожу. Приедешь ко мне на полчасика? Поболтаем. Я так по тебе соскучилась. Целое утро возилась с твоими любимыми пирожками с куриной начинкой.
— Приеду, конечно, — улыбаюсь своему отражению в зеркале, вспоминая некоторые моменты из детства. Придёт время, и мне будет очень сильно её не хватать. Это неизбежно. Ведь все мы гости на этой земле. Без исключения…