Невинные
Шрифт:
— Это замечательно, — отозвался Томми.
— Мне будет недоставать твоего присутствия, — коснулась она его руки. — Ты научил меня многому и принес мне радость.
Он подумал, что для Элисабеты произнести такие слова — все равно что современной женщине упасть на пол и разрыдаться.
— Я тоже буду по тебе скучать, — признался он.
Вынув из кармана серую коробочку, Элисабета вложила ее Томми в ладонь.
— В качестве прощального дара, поелику ты не справляешь Рождество.
Томми аккуратно снял обертку.
— Если я тебе когда-либо занадоблюсь, — пообещала Элисабета, — позови, и я приду.
— Я думал, ты пленница.
— Будто они способны удержать меня взаперти, — презрительно бросила графиня.
Томми почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза, и постарался их сдержать.
Наклонившись, Элисабета заглянула ему в лицо.
— Доверия в этом мире заслуживают немногие. Но тебе я верю.
— Тот же случай.
Вот потому-то Томми и остался здесь с ней. Остальные верны своим убеждениям, а она верна ему.
Он обнял ее, чтобы скрыть слезы.
— Что за глупости, — произнесла она, но обняла его еще крепче.
Де-Мойн, штат Айова
10 часов 12 минут по центральному поясному времени
Эрин сидела на покрытых ковровой дорожкой ступеньках в доме родителей Джордана, спрятавшись от суматохи в гостиной и улучив минутку, чтобы собраться с мыслями после хаоса рождественского утра. Вдыхала сладкий аромат свежеиспеченных имбирных пряников и манящий жженый запах только что сваренного кофе. И все же не трогалась с места.
Она мешкала на лестнице, разглядывая фотографии, развешанные по стене, запечатлевшие Джордана в разных возрастах вместе с братьями и сестрами. Здесь увековечено все его детство — от бейсбольных матчей до поездок на рыбалку и выпускного вечера.
У самой Эрин нет ни единой детской фотки.
Внизу племянники и племянницы Джордана, наевшись сладостей из своих рождественских чулок, скакали по гостиной, как попкорн на сковородке. Такое Эрин видела только в кино. В бытность ее ребенком Рождество было днем усердных молитв — никаких подарков, чулок или Санта-Клауса.
Одну руку она сунула в карман своего нового флисового халата. Вторая висела на перевязи. Плечо после нападения льва уже почти зажило. Джордан только что сменил ей в спальне повязку и уже вернулся вниз на поводу у племянника Барта. Эрин пообещала подойти следом, но уж очень на ступеньках покойно.
Наконец, Джордан, выглянув из-за угла, обнаружил ее и присел рядом на ступеньку. Садясь, он подоткнул свой новый халат между ног. Оба они получили эти халаты в подарок от матери Джордана.
— Ты не можешь прятаться вечно, — заметил он. — Мои племяши и племяшки затеют на тебя охоту. Они чуют страх.
Эрин с улыбкой ткнула его локтем в ребра.
— Похоже,
— Да, знаю, они малость достают.
— Нет, они забавные, — совершенно искренне призналась она, но его семья выглядит такой нормальной, такой непохожей на ее собственную. — Просто мне надо малость акклиматизироваться.
Джордан поглаживал тыльную сторону ее кисти большим пальцем, этим простым прикосновением напомнив, почему она так к нему неравнодушна.
— Ты хочешь мне сказать, что после того, как запросто сражалась со львами, волками, медведями и всякого роду-племени нежитью, боишься сойти к четверым детишкам, их издерганным родителям и моей матушке?
— В самую точку.
Джордан привлек ее в объятья, и Эрин прижалась щекой к теплой ткани у него на груди. Его сердце у самого уха билось сильно и ровно. Женщина упивалась этим звуком, понимая, что едва не лишилась Джордана. И обняла его покрепче.
— Знаешь… — пророкотал он. — Мы всегда можем перебраться в гостиницу, место, где будет одна кровать для нас двоих…
Эрин улыбнулась в ответ. Когда они вчера приехали, его мать настояла, что они должны спать в разных спальнях.
— Чертовски соблазнительно. Но видеть тебя в родной среде забавно.
— А где дядя Джордан? — настойчиво поинтересовался внизу тонкий детский голосок.
— Похоже, мисс Оливия теряет терпение, — Джордан потянул ее, подняв на ноги. — Пошли. Они не кусаются. Разве что мелкие.
Ее руке было тепло и уютно в его ладони, поддерживавшей ее на последних ступенях по пути в гостиную. Джордан повел ее мимо нарядной рождественской елки к дивану.
— Лучше держись от поля боя подальше, — предупредил он.
Его мать Шерил улыбнулась ей, сидя в коричневом кожаном кресле, укутав колени вязаным афганским платком. Выглядела она бледной и хрупкой. Эрин знала, что она борется с раком, и неизвестно, доведется ли ей встретить следующее Рождество.
— Мой сын прав, — промолвила Шерил. — Не подходи к елке, пока безумие не утихнет.
— Бабуль! — крикнула Оливия во все горло. — Можно уже открыть подарки?
Остальные дети поддержали ее нестройным хором.
Шерил наконец подняла руку.
— Ну ладно уж. Айда!
Дети ринулись на подарки, как львы — на загнанную газель. Под треск рвущейся бумаги воздух заполнил ликующий визг, но один огорченный голосок воскликнул:
— Носки?!
Эрин попыталась вообразить, каким бы она стала человеком, вырасти она здесь.
Оливия плюхнула ей на колени пластмассового единорога.
— Это Твайлайт Спаркл!
— Привет, Твайлайт!
— Дядя Джордан говорит, что тебя зашивали крестиком. А можно посмотреть? А сколько стежков? А это больно?
Джордан ринулся выручать Эрин от поджаривания на медленном огне.