Невинные
Шрифт:
Она выглянула за круглое окошко. Огни аэропорта, окруженные мерцающими снежными ореолами, сияли во тьме. Элисабета застегнула на талии диковинный незнакомый пояс. Она еще ни разу не пользовалась подобными приспособлениями, но Искариот и отрок свои застегнули, и она заключила, что и ей следует поступить так же.
Элисабета оглядела мальчика, сидящего рядом, пытаясь понять, что же делает его таким особенным. Он Первый Ангел, еще один бессмертный, но с виду совершенно нормальное дитя. Она даже слышала, как его сердце колотится от страха и боли. Перевязав самые серьезные из его ранений, ему выдали серые портки и сорочку, мягкие
Они называют это «спортивным костюмом».
Элисабета переключила внимание на загадку, сидящую напротив.
Иуда Искариот.
Он снял свое пальто, под которым оказался хорошо сшитый современный кашемировый костюм. На маленьком столике между ними стоял стеклянный ларец, вмещающий его коллекцию бабочек, не считая трех, летающих по салону. Элисабета понимала, что они оставлены на свободе как напоминание о цене неповиновения, будто она не платила эту цену столетиями.
Самолет разгонялся по заснеженному черному полю. Элисабета сплела ладони на коленях, позволив накидке накрыть их, чтобы Искариот не видел ее беспокойства. Она старалась не воображать, как это металлическое сооружение срывается в воздух и несется через сотни миль над сушей и морем.
Подобные штуковины противны природе.
Рядом с ней мальчик развалился в кресле, явственно равнодушный к самолету и к тому, как он устроен. На серой ткани проступили несколько алых пятен крови, сочащейся из сотен трещинок в его оттаявшей коже. Запах крови витал в воздухе салона, но, как ни странно, почти не искушал Элисабету.
Неужели кровь ангелов отличается от человеческой?
Отрок отбросил с глаз каштановые волосы. Он старше, чем ей показалось поначалу, — наверное, лет четырнадцать. В точности такое же страдальческое лицо было и у ее собственного сына Павла, когда тому случалось пораниться. При этом воспоминании Элисабета преисполнилась печалью, зная, что сын давно мертв, да и все остальные дети тоже. Она гадала, что же стало с ее сыном.
Долго ли он прожил? Счастливо ли? Женился ли он и стал ли отцом?
Ей хотелось знать эти простые факты. Горечь подкатила ей под горло. Своим единственным опрометчивым поступком Рун отнял это все у нее. Она лишилась дочерей, сына — всех, кого любила.
Отрок чуть подвинулся в кресле, издав сдавленный стон. Как и она, он лишился всего. Рун поведал ей, как родители мальчика умерли у него на глазах, отравленные ужасным газом.
Она ласково коснулась плеча чада.
— Тебе очень больно?
Он устремил на нее недоумевающий взгляд.
Конечно же, ему больно.
Порез над одной бровью покрылся засохшей коростой. Уже почти затянулся. Элисабета притронулась к собственному горлу, до сих пор саднящему после ранения от руки Надии. Она тоже исцелится, но потребуется новая кровь.
Будто прочитав ее мысли, Искариот бросил на Элисабету быстрый взгляд.
— Напитки подадут через минутку, моя дорогая.
За стенами кабины двигательные машины завыли тоньше, и самолет плавно взмыл в небо. Элисабета затаила дыхание, будто это поможет самолету удержаться в воздухе. Аппарат поднимался все выше. Желудок у нее подкатывал под горло и опускался. Ощущение напомнило ей скачки на любимой кобыле через барьеры.
Наконец их курс выровнялся; самолет скользил в воздушных струях гладко, как сокол.
Элисабета медленно выпустила
Искариот поднял руку, и белокурый медведь в человеческом обличье, сопровождавший их на пути из лабиринта, выбрался в заднюю часть самолета.
— Пожалуйста, Хенрик, принеси напитки нашим гостям. Пожалуй, чего-нибудь теплого после льда и мороза.
Склонив голову, тот удалился.
Элисабета снова обратила внимание к окошку, плененная тем, что огоньки внизу становятся все меньше и меньше. Они летят выше любой птицы. Ликование забурлило в ее груди.
Пару минут спустя Хенрик вернулся.
— Горячий шоколад, — доложил он, наклоняясь, чтобы вложить исходящую паром кружку в руки мальчика.
Потом поднес небольшую чашу Элисабете. Пьянящий аромат теплой крови воспарил к ее ноздрям. Она заметила белую полоску в сгибе толстой ручищи силача с проступившей на ней капелькой крови. Похоже, ради своего господина этот холоп не остановится почти ни перед чем. Искариот возвысился в ее глазах.
Приняв чашу, Элисабета осушила ее теплое содержимое одним духом. Жар и упоение разлились от живота к рукам, ногам, добежав до самых кончиков пальцев. Саднящая боль в горле сразу пошла на убыль. Теперь в ее жилах забурлили силы и восторг.
И как могут сангвинисты воздерживаться от такого удовольствия?
Воспрянув, она переключила внимание на своего юного спутника, вспомнив беседу во время поездки на поезде.
— Как я понимаю, ваше имя — Томас Болар.
— Томми, — ответил он негромко, предлагая быть с ним накоротке.
Она ответила тем же.
— Тогда можешь звать меня Элисабета. И перейдем на «ты».
Мальчик устремил взгляд на нее чуть более сосредоточенно. Графиня тоже в свою очередь разглядывала его. Он может оказаться ценным союзником. Он нужен Церкви, а если он и вправду Первый Ангел, то может обладать могуществом, которого она еще не постигла.
— Тебе надо выпить, — сказала она, кивнув на кружку в его руках. — Это тебя согреет.
По-прежнему глядя на нее, он поднес кружку к губам и пригубил, чуть поморщившись от обжигающего напитка.
— Хорошо, — она обернулась к Хенрику. — Принеси чистые полотенца и горячую воду.
Блондина ее тон несколько покоробил. Он поглядел на своего господина.
— Принеси ей, что просит, — приказал Искариот.
Через минутку, пока Элисабета смаковала эту маленькую победу, Хенрик вернулся с миской и стопкой белых полотенец. Намочив первое полотенце, она протянула его Томми.
— Оботри лицо и руки. Осторожненько.
Казалось, Томми склонен отказаться, но она не опускала руку, пока он с усталым вздохом не взял полотенце. Поставив кружку, повертел горячее полотенце в руках и прижал его к лицу. Вскоре он уже протирал вторым полотенцем руки, сунул под рубаху и обтер грудь. Черты его смягчились от нехитрого удовольствия, доставляемого влажным теплом.
Его взгляд, тоже смягчившийся, снова встретился с ее глазами.
— Спасибо.
Элисабета чуть кивнула и переключила внимание на седовласого человека напротив. Когда она встречалась с ним в прошлый раз, на нем была серая шелковая туника дворянина. Казалось, прошло всего несколько месяцев — столетия для Элисабеты, спавшей в ловушке Руна, пролетели незаметно. Тогда один из его перстов украшал перстень с рубином, каковой он подарил младшей дочери Элисабеты — Анне — залогом клятвы оберегать род Батори.