Невинный, или Особые отношения
Шрифт:
– Не против, – сказал Леонард. – Большое спасибо.
22
Водитель служебного автомобиля марки «хаммер», который ехал в Темпельхоф, чтобы встретить кого-то из Англии, не сделал попытки помочь Леонарду с чемоданами. Они были сравнительно нетяжелыми, и Леонард внес их в здание аэропорта без особых усилий. Однако сама подобная ноша уже вызывала ассоциации. Леонард чувствовал, что у него мутится рассудок, и к тому моменту, когда он занял место в длинной очереди, его тревога готова была перейти в панику. Отважится ли он поставить свою кладь на весы? Какие-то люди подошли
Почувствовав прикосновение к своему плечу, он вздрогнул и обернулся чересчур быстро. Это пришла Мария. Она была в одежде, которой он никогда раньше на ней не видел. Ее новый летний костюм состоял из юбки в цветочек с широким ремнем и белой блузки с пышными рукавами и глубоким вырезом. Она надела бусы из фальшивого жемчуга – он и не знал, что у нее такие есть. Судя по ее виду, она хорошо выспалась. От нее пахло новыми духами. Они поцеловались, и она вложила свою руку в его. Ее рука была гладкой и прохладной. К нему словно вернулось нечто легкое и простое – по крайней мере, тень этого. Может быть, вскоре его чувство к ней возродится. Уехав, он начнет скучать по Марии и постепенно отделять ее от памяти о том фартуке, терпеливом заворачивании и смазывании краев клеем.
– Ты прекрасно выглядишь, – сказал он.
– Мне лучше. А ты как – все бессонница?
Ее вопрос был неосторожен. Ведь кругом люди. Он подвинул чемоданы на свободное место, образовавшееся за беженцами.
– Нет, – ответил он и сжал ее руку. Настоящие жених и невеста, ничего не скажешь. – Мне нравится эта блузка, – добавил он. – Недавно купила?
Она отступила назад, чтобы он посмотрел. Даже в волосах у нее была новая заколка, на этот раз желто-голубая, еще более детская, чем обычно.
– Решила себя побаловать. А как тебе юбка? – Она слегка повернулась для него. Она была довольна, возбуждена. Французы смотрели на нее. Кто-то позади присвистнул в знак восхищения.
Когда она подошла ближе, он сказал:
– Ты просто красавица. – Он знал, что говорит правду. Если он будет повторять это, пусть даже про себя, он почувствует, что это действительно так.
– Сколько людей, – сказала она. – Если бы сюда явился Боб Гласе, он бы придумал, как пропихнуть тебя без очереди.
Он предпочел пропустить это мимо ушей. На ней было кольцо, подаренное в день помолвки. Если они будут вести себя так, как того требует их положение, все остальное устроится
– Ты сообщил родителям? – сказала она.
– О чем?
– О нашей помолвке, конечно.
Он собирался. Хотел написать им на следующий день после вечеринки.
– Скажу, когда приеду домой.
Сначала ему надо будет снова поверить в это самому. Вернуться к тому моменту, когда они поднимались после ужина в ее квартиру, или к тому, когда ее слова достигали его точно серебряные капельки, падавшие в замедленном темпе, прежде чем он мог уловить их смысл.
– Ты подала заявление об уходе? – спросил он.
Ее смех, казалось, прикрывал легкое замешательство.
– Да, и майор был очень недоволен. Кто теперь будет варить мне яйца? Кому я доверю нарезку солдатиков?
Они посмеялись. Как всякая молодая пара, они шутили, потому что им предстояло расставание.
– Знаешь, – сказала она, – он пытался меня отговорить.
– А ты что?
Она пошевелила в воздухе пальцем с обручальным кольцом. Потом сказала с шаловливой серьезностью:
– Я обещала ему подумать.
Они приблизились к стойке только спустя полчаса. Они были уже рядом с ней и все еще держались за руки. После паузы он сказал:
– Не понимаю, почему мы до сих пор ничего не услышали.
– Значит, и не услышим, – немедленно откликнулась она.
Опять наступило молчание. Контроль проходила семья беженцев со всеми их коробками и узлами. Мария сказала:
– Что ты собираешься делать? Где жить?
– Не знаю, – ответил он голосом киногероя. – У тебя или у меня.
Она громко рассмеялась. В ее поведении сквозило что-то неуправляемое. Британский чиновник, проверяющий документы, поднял глаза. Мария была чересчур свободна, почти развязна в своих движениях – возможно, от радости. Французы давно перестали говорить друг с другом. Леонард не знал отчего – может быть, оттого, что все они наблюдали за ней. Поднимая чемоданы на весы, он думал, что действительно любит ее. Они оказались легкими – оба вместе не потянули и тридцати пяти фунтов. Когда его билет был зарегистрирован, они с Марией прошли в кафетерий. Здесь тоже была очередь, и занимать ее уже не имело смысла. Осталось всего минут десять.
Они сели за пластиковый столик, заставленный грязными чашками из-под чая и тарелками со следами желтого крема, которые кто-то использовал как пепельницы. Она придвинула стул поближе к нему, взяла его под руку и прислонилась головой к его плечу.
– Не забывай, что я люблю тебя, – сказала она. – Мы сделали то, что должны были сделать, и теперь все будет хорошо.
Всякий раз, когда она говорила, что все будет хорошо, ему становилось не по себе. Так можно было накликать беду. Однако он сказал:
– Я тоже тебя люблю. Объявили его рейс.
Она дошла с ним до газетного прилавка, и он купил «Дейли экспресс», прилетевшую сюда сегодня утром. Они остановились у барьера.
– Я приеду в Лондон, – сказала она. – Там обо всем и поговорим. Здесь слишком много…
Он понимал, что она имеет в виду. Они поцеловались, хотя это лишь отдаленно напоминало их прежние поцелуи. Он поцеловал ее прекрасный лоб. Пора было идти. Она взяла его руку и отпустила не сразу.
– О господи, Леонард, – воскликнула она. – Если бы я только могла сказать тебе. Но все хорошо. Правда.