Невиновный
Шрифт:
Очевидно, Рон не скрывал, что был алкоголиком и наркоманом, потому что Брукинг записал: «В прошлом у Ронни были серьезные проблемы с алкоголем и наркотиками… Он принимал таблетки в больших количествах. В основном это было попыткой излечить себя от тяжелых депрессий. Он говорит, что больше не пьет и наркотиков не употребляет».
Начал же Брукинг описание диагноза с биполярного расстройства психической деятельности.
Биполярное расстройство означает, что молодой человек страдает чудовищно резкими сменами настроения: от эйфорических взлетов до депрессий, переходящих в ступор. Я бы назвал его тип расстройства депрессивным, поскольку большую часть времени он пребывает именно в депрессии. Эйфорические подъемы обычно обусловлены приемом наркотиков и являются
Брукинг диагностировал также параноидальное расстройство личности, выражающееся в «извращенной и необоснованной подозрительности и недоверии к людям, сверхчувствительности и определенной аффектации».
И для полноты картины он добавил алкоголизм и наркозависимость. Его прогноз был «осторожным», в заключение он написал: «Этот молодой человек так и не сумел наладить свою жизнь с тех пор, как покинул дом более десяти лет назад. Его жизнь превратилась в череду проблем и разрушительных кризисов. Он продолжает предпринимать попытки твердо встать на ноги, но пока ему это не удалось».
Задачей Брукинга было лишь оценить состояние Рона, а не предлагать лечение. К концу лета 1983 года душевное состояние Рона продолжало ухудшаться, и он не получал требовавшейся ему помощи. Ему был необходим долгосрочный курс терапии в условиях стационара, но семье это было не по карману, штат тоже не мог обеспечить бесплатное лечение, а кроме всего прочего, Рон все равно на него не согласился бы.
Его заявка в Восточный центральный университет предполагала также и просьбу о финансовой помощи. Она была удовлетворена, и его уведомили, что чек ждет его в канцелярии колледжа. Рон пришел за чеком в своем обычном непрезентабельном виде – с длинными волосами и усами – в сопровождении двух сомнительных личностей, которые проявляли явный интерес к перспективе наличия у Рона денег. Чек мог быть обналичен либо Роном, либо официальным представителем учебного заведения, поэтому требовались обе подписи. Рон спешил, но ему велели встать в довольно длинную очередь. Он считал, что деньги принадлежат ему по праву, и не был расположен ждать. Двум его приятелям тоже не терпелось получить наличные, поэтому Рон быстренько подделал подпись представителя учебного заведения.
И ушел, унося в кармане 300 долларов.
Всему этому была свидетельницей Нэнси Карсон, жена Рика Карсона, полицейского, друга детства Рона. Миссис Карсон работала в канцелярии и знала Рона много лет. Она ужаснулась тому, что увидела, и позвонила мужу.
Чиновник колледжа, который знал семью Уильямсонов, отправился прямиком в салон красоты Хуаниты и рассказал ей о совершенном сыном подлоге. Если она возместит колледжу 300 долларов, обвинение в уголовном преступлении Рону предъявлено не будет. Хуанита быстро выписала чек и пошла искать сына.
На следующий день Рона арестовали за получение денег по подложному документу, преступление, предусматривающее максимальное наказание – восемь лет тюремного заключения. Его поместили в окружную понтотокскую тюрьму. На сей раз не только он сам не мог внести залог, но и семья не имела возможности ему помочь.
Расследование убийства продвигалось медленно. Из лаборатории Оклахомского отделения ФБР все еще не поступило результатов исследования волос, слюны и отпечатков пальцев тридцати одного жителя Ады, включая Рона Уильямсона и Денниса Фрица. У Глена Гора образцы еще даже не были взяты.
К сентябрю 1983-го все образцы волос находились в портфеле заказов Мелвина Хетта, эксперта по волосам.
9 ноября Рон, пребывавший в тюрьме, подвергся повторной проверке на детекторе лжи, которую проводил агент ФБР Расти Физерстоун. Их встреча длилась два часа. Прежде чем подключить к полиграфу, Физерстоун задал Рону массу вопросов. Рон упорно и горячо отрицал какое бы то ни было свое касательство к убийству
Рон приспособился к жизни за решеткой. Он вынужденно перестал пить и принимать «винт» и умудрился сохранить привычку спать по двадцать часов в сутки. Но без лекарств и какой бы то ни было иной терапии продолжал постепенно деградировать умственно.
Тогда же, в ноябре, еще одна заключенная, Вики Мишель Оуэнс Смит, поведала детективу Деннису Смиту странную историю о Роне. Вот как он изложил ее в своем рапорте:
В три или четыре часа утра в субботу Рон Уильямсон выглянул из-за двери-решетки своей камеры и увидел Вики. Уильямсон закричал, что она – ведьма, что именно она привезла его домой к Дебби Картер, а теперь запустила к нему в камеру дух Дебби, который терзает его, доводя до безумия. Уильямсон также звал мать, умоляя ее простить его.
В декабре, через год после убийства, Глена Гора попросили заехать в полицейский участок, чтобы сделать заявление. Он отрицал свою причастность к убийству Дебби Картер, сказал, что видел ее в «Каретном фонаре» за несколько часов до того, как ее убили, и добавил новую деталь: она попросила его потанцевать с ней, потому что чувствовала себя неуютно в присутствии Рона Уильямсона. То, что никто больше не видел Рона в тот вечер в «Каретном фонаре», было словно бы и не важно.
И все же, как ни горели копы желанием сфабриковать дело против Уильямсона, улик было недостаточно. Ни один отпечаток, найденный в квартире жертвы, не принадлежал ни Рону, ни Деннису Фрицу; эта дыра зияла в гипотезе о том, будто эти двое находились там во время долгих и мучительных истязаний Дебби Картер. Свидетелей не было, никто в ту ночь не слышал ни звука. Анализ волос, в принципе весьма ненадежный, все еще не был проведен, образцы покоились в пробирках в шкафу у Мелвина Хетта.
Все дело против Рона базировалось на двух неубедительных результатах проверки на полиграфе, дурной репутации Рона, том факте, что он жил рядом с жертвой, и предъявленном с опозданием полуапокрифическом «свидетельстве» Глена Гора.
Дело против Денниса Фрица держалось на еще более шатких основаниях. Через год после убийства единственным реальным результатом расследования было увольнение учителя биологии с работы.
В январе 1984 года Рон признал себя виновным в фальсификации подписи и был приговорен к трем годам заключения. Его перевели в исправительное учреждение неподалеку от Талсы, где его странное поведение вскоре привлекло внимание и тамошнего персонала. Он был помещен во вспомогательный психиатрический блок тюремной больницы для наблюдения. Доктор Роберт Брайоди, который беседовал с ним утром 13 февраля, вскоре после прибытия заключенного, записал: «В целом он подавлен, но, судя по всему, контролирует свои действия». Однако во время повторной беседы с Роном доктор Брайоди словно бы увидел совсем другого человека. У Рона наблюдалась «легкая форма маниакального состояния (гипомания), он был раздражителен, легко возбудим, говорил неестественно громко, его ассоциативное мышление было бессвязным, мышление в целом иррациональным, воображение параноидальным». Требовалось дальнейшее обследование.
Охрана в психиатрическом блоке была не строгой. Рон обнаружил поблизости бейсбольную площадку и по ночам сбегал туда, чтобы побыть в одиночестве. Однажды полицейский нашел его спящим на этой площадке и препроводил обратно в больницу. Его пожурили и заставили написать объяснение. Он написал:
В ту ночь я был подавлен, мне было нужно время, чтобы все обдумать. На игровой площадке я всегда успокаиваюсь. Я вышел, прошел до южного угла поля и там, как старый шелудивый пес, свернулся калачиком под раскидистым деревом. Через несколько минут полицейский попросил меня пройти обратно в здание больницы. Идя через поле, я на полпути встретил Брентса, и мы вместе вошли через главный вход. Он сказал, что, поскольку я ничего дурного сделать не хотел, он забудет об этом. Как подтверждает это письмо, я получил высокую оценку.