Невменяемый дипломат
Шрифт:
Приходил в себя долго. Жутко болела голова, но хуже всего, что совершенно не ощущалось тело.
«Похоже, шарик имел в себе еще и массу «гадкой» начинки… – родилась первая осознанная мысль, не связанная с желанием застонать. – Что-то парализующее – как минимум. Ну и, наверное, какой-то особый яд… Надеюсь, Ягуша не пострадала? Вроде не должна… И яд – суровый… Лишь бы не эликсир Бигина!.. Ах да, он же на меня не действует… По крайней мере так Ветеран утверждал… Ладно, раз голова действует, значит, и чувствительность вернется… Не пора ли мне открыть глаза? А то и уши парализованы: ничего не слышу! Ха! Черный юмор: раз ничего не
Веки вначале поддаваться не хотели, лишний раз свидетельствуя о правильности поставленного самому себе диагноза. Хотя некие волны магического исцеления стали ощущаться. В первую очередь лицом. Словно свежий, приятный ветерок повеял…
«Тут рядом такие Медиальты! – с оптимизмом подумал он. – Мертвого воскресят! Раз сразу не умер, то уже через полчаса бегать буду! Жалко, что покушавшегося на меня уже другие поймали… Ну, ничего, мне бы только встать! Я ему устрою… – И тут же мысли совершили поворот: – Странно, почему же этот предатель меня, а не императора хотел убить? Если решил, что я не колдун, то мог и справиться с этим делом. Но я ведь не настолько важен… Процесс пошел, я очень много успел рассказать… Да и Медиальты знают очень много… А что тогда? Ох! Если меня решили убить по сигналу его величества, то… Ну да, тогда я глаза точно уже никогда не открою… разве что на какой-нибудь дыбе. М-да… а ведь такой вариант тоже возможен… Ну! Глаза – откройтесь!..»
Мысленная команда подействовала. Сквозь щелочки удалось увидеть серый потолок. Когда глаза полностью открылись, он увидел большую светлую комнату, скромно меблированную. Свет проникал через зашторенные окна. И никого в поле зрения.
Шея не ощущалась, так что повернуть голову не получилось бы.
«Эк меня торкнуло! Хорошо хоть память опять не потерял… Даже не почувствовал, как меня в здание перенесли. Капитальное… значит, не возле места последнего сражения. В поселок привезли? Или в саму столицу доставили? Мм… не так я себе представлял свой въезд в Полюс, не так… А что же меня никто не лечит? Хотя чего я переживаю, Медиальты тоже в отдыхе нуждаются: спасли меня, да и пошли отдыхать. Хуже – если бы сейчас вокруг меня десяток тэшей метался. Тогда все признаки плачевного состояния были бы налицо… А так – только вылежаться надо, набраться сил, да… тельце свое почувствовать. Что-то оно долго «оттаивает» после паралича…»
Глаза удалось скосить так, что в поле зрения попала отделанная искусной резьбой дверь. Такие могли быть в императорском дворце. Тут дверь открылась, и в комнату вошел… Кашад!
Захотелось радостно закричать, но язык не слушался. Кашад взглянул на лежащего и что-то воскликнул, но Кремон его не услышал. Разве что возник в ушах какой-то шум.
Товарищ, видимо, что-то подобное подозревал. Он метнулся к двери, что-то крикнул наружу, потом подошел к кровати, уселся рядом на стул и, сформировав узко направленный канал звука, стал переправлять свою речь чуть ли не прямо в мозг Кремона:
– Если меня слышишь, моргни. Отлично! Ветеран так и предположил, что этой ночью ты должен прийти в сознание.
Что-то он наверняка видел в ауре Кремона и в его напряженном взгляде, но не стал уточнять, как долго Невменяемый был без сознания. Вместо этого он с оптимизмом стал рассказывать новости и заверять в том, что все нормально, выздоровление идет успешно и очень скоро они опять будут проводить спарринги, сражаясь на мечах.
– Мы
Он заметил, что Кремон слишком часто моргает, явно пытаясь о чем-то спросить, но не стал это выяснять, а начал успокаивать:
– Не переживай, все нормально! Недаром тобой Медиальты занимались!
«Вот это меня и пугает! – хотел герой крикнуть, но не мог. – Лучше бы меня лечил первый попавшийся тэш, и я был бы спокоен, а так слишком уж ты пытаешься меня обрадовать… Не к добру это!..»
Дальнейшие слова товарища только лишний раз убедили раненого, что радоваться рано. Воровато оглянувшись на дверь, Кашад подался к Невменяемому:
– Ты меня слышишь? Понимаешь?
Кремон дважды опустил и поднял веки.
– Мне жутко стыдно, но я не могу не признаться. Иначе меня совесть заест насмерть. Правда, я давал клятву никогда об этом даже не заикаться, но ведь мы с тобой как братья, верно?
Невменяемый еще раз опустил и поднял веки, готовясь к самому страшному.
– Так вот… С самой первой ночи, как мы с тобой стали жить в доме Сату-Лгава, Риона каждую ночь приходила ко мне, и мы с ней занимались любовью час, а то и полтора. И я подло молчал об этом. Прости меня, если можешь, за то, что не признался сразу… Уж слишком она настаивала на моем молчании…
«Да она и на моем молчании настояла! – Кремону очень хотелось расхохотаться во весь голос, но ничего, кроме как по очереди опускать и поднимать веки, он сделать не смог. – Ай да Риона! Ох, Риона!.. Эх, Рионушка!.. Вот так затейница!..»
Движения век были восприняты почти верно:
– Так ты меня прощаешь? Точно? Уф! Я счастлив! Честно, честно! Потому что собираюсь как-то узаконить, сделать более продолжительной свою связь с Рионой. Не знаем, где мы будем жить первое время, но самое главное, что у нас вскоре будет ребенок! Мне Риона вчера призналась…
Мысли в голове у Кремона понеслись вскачь:
«Ребенок?! У нас?! Или у них? Вот так новость! Кашад правильно сделал, что рассказал мне все это сейчас, когда я не могу пошевелиться. Что-то мне кажется, что я бы ему врезал в глаз!.. Хотя бы для того, чтоб морда такая счастливая не была! – Но Невменяемый тут же осадил себя: – Стоп! Чего это я? Неужели ревную? Они счастливы, вот и прекрасно… Тем более что у меня теперь есть Ягуша…»
А Кашад уже с энтузиазмом говорил о чем-то другом.
Но тут появился главный целитель империи, велел Кашаду уйти и начал колдовать над Кремоном. Глаза энормианина закрылись сами собой, и он провалился в оздоровительный сон.
После второго пробуждения головной боли уже не было, он ощущал свою голову, шею и верхнюю часть груди. Помещение было тем же самым, освещение – прежним, а на стуле сидела Ягуша и читала книгу.
– Привет! – непослушными губами прошептал Невменяемый.
Девушка вздрогнула, резко повернула голову и склонилась над ним: