Невольник силы
Шрифт:
– Надо водителю позвонить… Он с ним домой к директору ездил…
– Где водитель?
– Он в другой деревне живет… За рекой…
– Позвони… Пусть сюда явится… Поговорить надо…
На сей раз, встречая московскую следственную бригаду, подполковник Кондратьев запретил долговязому мужику и Вадиму Александровичу идти за ними.
– Подождите здесь… С вами наверняка пожелают побеседовать…
Вадим Александрович увидел вдруг Вовку Машкина, который махал ему рукой, вырываясь из цепких рук старухи-соседки. В руке у Вовки блеснула при свете фар бутылка.
– Вовка проснулся… – позвал Вадим Александрович долговязого мужика. – Выпить принес… За
После трудов праведных выпивка долговязому казалась очевидной наградой, и было безразлично, кто намеревается эту награду вручить, и потому он двинулся за Вадимом Александровичем без вопросов.
– А ты чего меня-то не поднял? – спросил Вовка, передавая бутылку Вадиму Александровичу, чтобы старушечья рука все же не дотянулась до нее.
– А ты чего не встал? – в тон ему спросил Вадим Александрович навстречу. – Меня вон твоя соседка сразу разбудила…
Соседка так и не уходила, хотя делать на месте потушенного пожара ей было совершенно нечего, как, впрочем, и другим местным жителям. Тем не менее они только сейчас начали собираться со всех трех окрестных деревень. Поговорить было о чем, и лица у всех были почти довольные. Но старуху не интересовали односельчане, она вдруг откуда-то пыльный пластиковый стакан притащила.
– Половинку налей-ка нам с дедом…
– Иди, бабка Клавка, иди, – почти мягко послал ее куда-то долговязый. – И не возвращайся сюда… У меня в машине стакан есть, пойдем…
Машина долговязого стояла среди других машин, освещающих окрестности. Он выключил фары, оставив только габаритные огни, и распахнул все четыре дверцы, чтобы сквозняком комаров выдуло. Вовка на переднем пассажирском сиденье устроился, Вадим Александрович на заднем почувствовал себя вольготно…
Ушедшие встречать московский вертолет вернуться не торопились. Должно быть, на месте обсуждали первые результаты, и Вовка еще раз успел сбегать за бутылкой. Благо, теперь бежать было недалеко – пятьдесят шагов до двухэтажного многоквартирного дома. Одну из своих порций Вадим Александрович успел вылить в открытую дверцу прямо на траву. Остальные пришлось выпить. Ночь была теплой, почти жаркой, хотелось расстегнуть куртку, но кто-то со стороны мог заметить пистолет в подмышечной кобуре. «Беретта-92» имеет солидные размеры, и спрятать ее не так просто. И потому Вадим Александрович предпочитал потеть. Вторая бутылка уже подходила к концу, когда прибежала бабка Клавка.
– Вас зовут… Идите…
Долговязый, издеваясь, сунул было недопитую бутылку в карман, наблюдая за реакцией посыльной, потом ухмыльнулся и отдал бабке. Все равно, если на троих разливать, каждому по половине глотка достанется, не больше. Но свою щедрость долговязый показал, распорядился как своим добром…
Бабка Клавка заспешила с бутылкой вовсе не туда, где ее дед дожидался, а в сторону кустов, вытаскивая на ходу из кармана пластиковый стаканчик.
– Пьет бабка-то? – чуть горько усмехнулся Вадим Александрович.
– А кто сейчас в деревне не пьет… – Долговязый мужик еще и вдумчивым философом оказался. – Что здесь еще делать, если здесь все под такими вот директорами ходят… Вовка вон с каких пор пьет, а? Спроси его…
– Как с работы за пьянку выгнали… Так и запил сразу…
– А как выгнали, не знаешь? – Это уже долговязый у Вадима Александровича спросил.
– Как?
– А здесь у директора манера такая… Даст за что-нибудь денег… Попросит сделать и денег даст… Сам, без ведомости… Не много, только на бутылку… А через час тебя отлавливает, и – ага… Пьяный на работе… Увольняет… А другой работы в округе нет… Вызывает он через недельку и снова на работу берет… Только ты потом ему половину зарплаты отдаешь… Ему лично… Домой или в кабинет
– А живете на что?
– А кто на что… Я вот багажник металлоломом загружу, сдам… На то и живу… И на бензин хватит, и жену подкормить, чтоб в огороде ноги не протянула…
– А металлолом под ногами валяется?
– Здесь много чего под ногами валяется… Рядом пионерский лагерь… Был… Сейчас бери, что хочешь, и продавай… Там даже сторожа нет… Тем и живем, что или директоров кормим, или сами выживаем… И никому не нужны…
Московскую следственную бригаду разговоры с местными мужиками интересовали только в одной плоскости: что за гости были у директора пансионата, кто видел их, как часто гости приезжали… Москвичи допрашивали каждого по отдельности. Вадима Александровича, как человека постороннего здесь, на допрос даже не пригласили… Не стал беседовать с ним и подполковник Кондратьев, только потянув носом и уловив запах свежего самогона… А что с ним говорить… Что может сказать приезжий, мало чем отличающийся от местных пьяниц…
Сам Вадим Александрович прочитал все эти мысли в лице подполковника без проблем. И даже легкое сожаление уловил, словно бы разочарование…
– Ну и ладно, – вслух сказал он. – Хотя бы высплюсь…
– У меня еще есть полста рублей… – со вздохом сознался долговязый. – К Вовке?
Вадим Александрович вздохнул, зная, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Это означало, что пистолет ему придется прятать где-то в заросшем кустами огороде рядом с туалетом… Там, где крапивы больше… Прятать вместе с кобурой, потому что кобура без пистолета тоже вызовет вопросы, на которые ответом может быть только выстрел…
– Поехали, – властно позвал долговязый, кивая в сторону своей машины…
Прямо с утра полковнику Маврину не дали возможности дойти до своего кабинета и выпить стакан крепчайшего чая, без которого он обычно чувствовал себя полностью неработоспособным. Дежурный по управлению майор остановил Николая Васильевича жестом:
– Товарищ полковник, полковник Мочилов просил, как только вы появитесь, сразу к нему. Что-то очень срочное…
Вообще-то тот сектор службы, за который отвечал Николай Васильевич Маврин, чрезвычайной оперативностью не славился – какая может быть оперативность в отделе, отвечающем за отставников спецназа, за их быт, отдых, жилищные и прочие проблемы, склонность к употреблению алкоголя или еще что-то подобное. И все в зависимости от категории, с какой офицер на пенсию ушел. За некоторыми вообще никакого присмотра не было. За другими, кто имел отношение к каким-то серьезным событиям, приглядеть следовало, за третьими требовалось наблюдать пристально, чем и занимались на местах кураторы, которые напрямую Маврину и подчинялись. Но сам Николай Васильевич за последние годы службы прочно уже отвык от слова «срочно». Тем не менее пошел не в свой кабинет, хотя держал уже в руках ключи с печатью, а в кабинет командующего войсками спецназа ГРУ полковника Мочилова. Неторопливо и величественно пошел, поигрывая той самой связкой ключей и печатей от двери и от сейфов…
Юрий Петрович был один и показал на стул:
– Присаживайся, Николай Васильевич…
И сразу отвернулся, чтобы вытащить из стоящего за спиной сейфа какую-то бумагу. Естественно, бумага предназначалась для полковника Маврина. Юрий Петрович время на вопросы о здоровье семьи не тратил никогда.
– Вот… – Мочилов сначала припечатал листок ладонью к столу, потом перевернул его так, чтобы Маврину не пришлось читать перевернутый текст, и пододвинул. – Все, что можно найти на этого человека. По всем вероятным каналам поиска… И – срочно.