Невольный свидетель
Шрифт:
«Всегда надо надеяться на лучшее». И ощутив всю фальшь привычной формулировки применительно к судьбе сына, поспешил укрыться в своем кабинете. Но не теряющая надежды несчастная мать охотно поверила в эту ложь. Она только стала переживать, что не знает адреса сына и не сможет послать ему продукты и теплые вещи.
Проходили месяцы. Отец смирился с потерей сына. Мать же продолжала надеяться на встречу с Вадимом. И лишь младший брат Михаил не мог успокоиться, переживая из-за кошмарной ошибки органов НКВД. Он негодовал и хотел попасть на прием к всесоюзному старосте Калинину. В отчаянии он решился написать
– И как ты думаешь передать это послание вождю? Ведь, до него оно не дойдет: страна большая и многие ему пишут. В лучшем случае, твое письмо прочтет сотрудник приемной великого и вечно занятого человека.
– У меня есть план. Наш Арбат правительственная трасса. Я часто вижу проезжающую мимо машину с вождем. Брошусь наперерез и вручу ему свое письмо. Пусть меня потом арестуют, но Вадим будет спасен.
– Ты, Михаил, еще более наивен, чем твой брат, полагающий, что без его подсказок наша правительство совершает одни ошибки. Своим безрассудством и глупостью ты можешь погубить себя и нас с матерью. А потому, я вынужден тебе сказать, что Вадима больше нет в живых. Он расстрелян по решению тройки особого совещания. А поэтому забудь о брате и лучше подумай о своей судьбе. Смотри не проговорись матери о гибели Вадима. Это ее убьет.
Потрясенный Михаил, после недолгого молчания, наконец, тихо произнес:
– Это им так не сойдет. Они безвинно погубили доброго и умного парня. Я за это отомщу!
– Ты о чем говоришь, паршивец? В органах НКВД, как и везде, имеются карьеристы. Они готовы ради получения внеочередных званий бесконечно проводить необоснованные аресты. И убийство одного из них ничего не изменит. Да и найти того конкретного капитана, погубившего Вадима, невозможно. Мы от растерянности даже имени его не спросили.
– Но ведь он приехал в наш дом не просто так. Капитан знал, где искать злополучную рукопись и сразу направился к зеркалу. Кто-то ведь ему сообщил. У меня из головы не выходит «привет», переданный Вадимом при аресте его другу Георгию. А что если, он так дал понять, кто его предал. Ведь он вполне мог дать ему почитать свои соображения.
– Слабый довод. Хотя и такой вариант не исключен. Но Вадим мог проговориться о рукописи в институте и назвать место ее тайного хранения. Так что не спеши с выводами о предательстве Георгия.
– Так что же мне делать?
– Оставь все как есть. Пусть Господь сам распорядиться судьбой виновных в гибели Вадима. Сказано же в Евангелие: «Мне возмездие и аз воздам». И ты прими гибель брата как неизбежность. Мы с матерью тебя очень любим. И если потеряем еще и второго сына, то нам и жить будет незачем.
Михаил подавленно молчал, сделав вид, что покорился воли отца. Но теперь мысли о возмездии не покидали его:
«Отец человек дореволюционного воспитания. В гимназии изучал Закон Божий, и ему вольно возлагать справедливое возмездие на небесные силы. Но я атеист, и от своего решения не отступлюсь. Кто-то обязательно должен ответить за невинно погубленную жизнь брата. Допустим, Георгий не совершал предательства, и его оставлю его в покое. Не могу я и найти капитана проведшего арест. Но кто-нибудь из НКВД должен ответить за подлость других».
И постепенно у него созрел реальный план
Прежде чем направиться к неоднократно судимому взрослому парню, Михаил взял из дома все свои сбережения. Но этих денег явно было недостаточно. И Михаил вытащил из своего шкафа дорогой фотоаппарат, недавно подаренный ему отцом на день рождения:
«За эту заграничную вещицу в комиссионном магазине Жбан сможет выручить крупную сумму. Попробую его уговорить. У меня есть в запасе правдоподобное объяснение столь необычной просьбе. А отцу потом скажу, что потерял его подарок в Нескучном саду во время прогулки с сокурсниками после сдачи экзамена. И неважно, поверит он мне или нет. Главное добыть пистолет».
С фотоаппаратом и скромными сбережениями Михаил отправился вниз на первый этаж. Жбан был дома. Он встретил Михаила с удивленным недоверием.
– И зачем я понадобился профессорскому сыну?
– Слушай, Жбан, я тут влип в скверную историю. Познакомился в парке с одной девушкой из Сокольников. Пару раз встретились, сходили в кино и на танцы. Вчера пошел ее провожать до дома, а когда расстались, то ко мне подвалили двое с фиксами, в клешах и финкой у морды поиграли. Велели к этой Шурке и близко не подходить. Предупредили, чтобы я в их районе не появлялся. Парни они, судя по всему, серьезные. А я ее терять не хочу.
– Ну и чего ты ко мне явился? Не будешь же ты под моей охраной на свидание бегать? Возьми нож или свинчатку и отмахнись по – мужски. Правильный пацан сам лично такие проблемы решать должен.
– Я и сам так считаю. Только это их родной район. Ухажер ее может против меня не одного приятеля привезти, а человек пять-семь выставить. Тут уж финкой не отмахнешься.
– Это ты прав, против кодлы не попрешь. Так что ты от меня хочешь?
– Мне нужен пистолет с патронами.
– Ну, ты и загнул. Я что тебе комендант военного арсенала? Да и стоит чистый пистолет без прошлого недешево. Деньги-то у тебя есть?
– Есть немного, но я принес этот фотоаппарат, который отец из командировки в Германию привез. Фирма известная. В комиссионном магазине его сразу возьмут, и через пару дней крупную сумму выдадут.
– А вот это уже похоже на стоящий разговор. Давай сюда свой фотоаппарат. Есть у меня один барыга, он сразу наличными деньги даст, если товар стоящий.
– Подожди Жбан, я с тобой торговаться не хочу. Мне срочно нужно оружие.
– Не дергайся, парень. Я честный вор, крысятничать не стану. Если я сейчас у барыги получу хорошие деньги, то принесу тебе пистолет с полной обоймой. А если дело не выгорит, то верну фотоаппарат. Даю слово. Зайди, когда стемнеет.