Невозможная любовь

Дёмина Наталья

Ему наконец удалось разглядеть своё отражение в зеркале. Злой огонь в глазах мог выжечь всё вокруг. Лицо перекошено от гнева и ненависти. Губы сжаты до бела. На щеках лихорадочный румянец. Само же лицо бледное, со странным сероватым отливом.

— Ненавижу! — закричал Егор и ударил кулаком в своё отражение.

Яркая боль пронзила его. Но мужчина не остановился и ударил ещё раз, и ещё.

Гладкая, зеркальная поверхность треснула и разбилась. Осколки с грохотом и звоном упали к ногам мужчины. По костяшкам

пальцев руки, которой он бил зеркало, стекала кровь.

Егор зажал раненую руку, будто баюкая.

— Ненавижу! — бросил взгляд вниз, где на него смотрело много-много Егоров из крупных и мелких осколков.

Он наступил на свидетеля своего гнева. Осколки зеркала захрустели, ломаясь и крошась под него ногами.

— Ненавижу! — шипел он.

Неожиданно силы покинули его. На душе стало пусто. Сердцу холодно. Словно кто-то невидимый высосал из него и злость, и ненависть, и гнев. Осталась только боль. Боль в сердце от предательства Гали. Боль души от потери счастья. И боль тела. Рука горела, адски. Голова стала тяжёлой.

Покачиваясь и держась за стены, он добрался до спальни и ничком, мешком рухнул на кровать, не разуваясь и не раздеваясь.

Если бы мог, он бы заплакал, омывая горючими слезами свою никчёмную и разбитую жизнь. Но слёз не было.

Тем временем, давящая пустота охватывала его и его сознание. Окончательно обессилев, он закрыл глаза.

— Ненавижу! Ненавижу! — продолжал шептать мужчина. — Не… Люблю. Люблю… Моя… Ты моя, Галка! Только моя!

Постепенно его дыхание выровнялось, глаза закрылись и он уснул, скрючившись в позе эмбриона.

Глава 43

Жене было страшно оставлять Галину одну. Он прекрасно знал, что скоро в больницу заявится Сергей Сергеевич. Ведь всё и всегда докладывается его отцу. Он не мог судить за это своего водителя. Юрий был нормальным мужиком, чуть старше по возрасту, спокойный, рассудительный и не болтун. По крайней мере, не такой болтун и доносчик, как предыдущий, которого пришлось выгнать, так как парень слишком старался выслужиться перед «большим начальством», не осознавая, что деньги ему платит Евгений, а не тот, кто требовал отчёта о жизни сына.

«Бедная Галочка, — стонал Женя, когда его осматривали врачи, делали снимки и катили на каталке в палату. — Бедный мой, Галчонок».

Он требовал, чтобы к нему немедленно привели девушку, которая приехала с ним. На что врачи и медперсонал только руками разводили: мол, пока, обследование не завершено, не положено.

Женя нутром чувствовал, что что-то не так, что-то ему не договаривают, но все молчали, отводя глаза.

А потом молоденькая медсестричка, широко улыбаясь, сделала ему укол. И всё… Евгений на время покинул этот мир, поселившись в сладостном угаре Морфея.

Ему снилась она… Галя… Девушка лежала на шезлонге, под раскидистым дубом, в санатории

его матери, и спала. Ветер ласкал её кожу. Мужчине хотелось подойти к ней, прикоснуться, поцеловать, а может и прилечь рядом, обнимая тело возлюбленной, но он не мог сделать и шага. Земля под ногами превратилась в зыбучий песок. Его ноги стали проваливаться. Вначале по щиколотку, потом по… Он кричал до хрипоты, когда песок подступил к горлу. Но девушка так и не обернулась. Колючие песчинки въедались в кожу, впивались в глаза и заполняли лёгкие… А она всё спала и спала. Вот он сделал последний судорожный вздох и свет погас… Тьма окутала его…

— Галя! — наконец удалось прокричать ему.

Он проснулся на больничной койке. В одноместной палате, видимо, для ВИП-клиентов. В помещении горел ночник, который стоял на прикроватной тумбочке.

Мужчина вытер пот, который стекал с висков. Спина и подмышки были мокрыми. Футболка и брюки куда-то исчезли самым волшебным образом. На нём была несуразная больничная одежда. Что-то в роде халата с завязками на спине.

«Спасибо, что трусы оставили», — ехидно подумал он, представив себя разгуливающим в таком виде.

Вдруг на диванчике, который стоял чуть в стороне, в углу у окна, кто-то зашевелился.

Женя стал всматриваться. Женская фигурка потянулась и встала. Тонкая и изящная, как тростинка.

— Любимая, — радостно выдохнул Женя и протянул к ней руку. — Иди сюда. Я так соскучился.

Девушка сделала несколько шагов и вышла из темноты на свет.

— Любимый, — томно произнесла девушка.

— Нина? — удивился Женя и потёр глаза, проверить, не привиделась ли она ему.

— Я, — подошла она ближе, сексуально покачивая бёдрами.

— Что ты здесь делаешь? — оттолкнул он её руку, когда она попыталась дотронуться до его лица.

— Тебе нельзя напрягаться и нервничать.

— Нина, — снова, оттолкнул руку девушки, — что ты здесь делаешь?

— Мне твой отец позвонил.

— Кто?

— Сергей Сергеевич, — фыркнула она.

— Он знал, твои координаты, — слова застряли в горле мужчины.

— Знал, — села она на край кровати, а Женя отодвинулся от неё. — Что смотришь, как на ядовитую змею? Твои родители заплатили мне, чтобы я оставила тебя. Купили билет. Оплатили виллу.

— Хорошо, смотрю заплатили, — обвёл её взглядом Евгений.

— Нравится, — провела она ладонью по груди, талии, бёдрам.

— Противно, — ответил ей он.

— Врунишка, — захихикала Нина. — Я же видела, как твои глаза загорелись, когда ты меня увидел.

— Так зачем ты здесь?

— Мне сообщили, что ты в больнице. И я тебе нужна.

Она воспользовалась замешательством Евгения и бросилась к нему на шею.

— Они разрешили, — поцеловала его в щёку.

— Что разрешили? — отодвинул девушку от себя Женя.