Невозможная птица
Шрифт:
– Наконец-то, – сказал Клиндер, улыбаясь и прикуривая новую сигарету от своей «зиппо». – Правильный вопрос.
СВЯЗУЮЩИЕ УЗЫ
Они сидели у груды птиц, и Майк смотрел в глаза Кио. Тёмные блестящие глаза, выражение которых было не прочитать. Невозможно было знать, что таится под этими тяжёлыми веками, готовое выпрыгнуть наружу. Насмешка? Гнев? Смех? Нельзя было сказать, с кем ты говоришь. Иногда он был незнакомцем. Иногда казался другом. Когда он улыбался, улыбка не шла дальше уголков
Дон куда-то ушла. Кио открыл один из шкафчиков, и они переоделись в спортивные свитера. Потом он вытащил из шкафчика банку с жидкостью для зажигалок и заправил свою «зиппо».
– Итак. Ты все же с нами или нет? – спросил Кио. – Три удара, и ты вне игры.
Три? Ну да, подумал Майк. Родственник, незнакомец и кто-то, кто тебе нравится. Он уже убил незнакомку – Дот. Он пока не встретил никого, кто бы ему нравился – кроме Дон, возможно. И он представить себе не мог, что убьёт родственника – это означало Денни. Что за бредовое уравнение.
– Как в точности это работает? Кио сказал:
– Насколько мы можем себе представить, это как-то относится к связям. Связующим узам. Ты разрушаешь семейные, братские и общественные связи, и ты можешь идти. Бах, бах, псст! О, что это за облегчение! Это ведь, по-настоящему, не смерть, ты же знаешь.
– Что?
– Это не настоящая смерть, разве не так? Если ты уже мёртв.
– Каким образом ты можешь произносить это слово? Кио улыбнулся и поднял вверх свою серебряную «зип-
по», словно это была медаль.
– Членство имеет свои привилегии. Майк сглотнул и спросил:
– Ты уже убил родственника?
– Нет, – признался Кио. – Нет, мои родители умерли очень давно. Я был единственным ребёнком.
Помолчав мгновение, Майк сказал:
– Так ты застрял здесь.
Майк понял, что попал в точку. В первый раз каменное лицо Кио не смогло скрыть своих эмоций. Это был талант, приобретённый Майком за то время, когда он был режиссёром. Он всегда мог сказать, когда актёры переигрывают, притворяются. Но когда они находили что-то действительно стоящее, что-то, что они на самом деле чувствовали, этого было не спрятать. Это был кадр. У Майка не было сомнений, что именно этого Кио желал больше всего на свете. И его небрежные слова не могли скрыть жажду.
– Ну да. Ты – мой единственный способ выбраться. Поэтому-то мне и нужна твоя помощь.
– Зачем мне помогать тебе? Кио улыбнулся.
– Тебе, возможно, стоит принять в расчёт, что Дэниел будет пытаться убить тебя.
Майк рассмеялся.
– Вот почему мы пытались убить его, – подтвердил Такахаши. – Серьёзно.
– Ерунда.
– Это единственное, благодаря чему Клиндер может победить.
– У него был шанс. Он даже не прикоснулся ко мне.
– Клиндер не может сделать этого. Только Дэниел. Перешедшие верят, что если Дэниел убьёт тебя, мы застрянем здесь. Все мы. Такое вот уравнение.
Хоть что-нибудь здесь имеет смысл?
– Каким, черт побери, образом ты можешь знать, во что верят Перешедшие?
– Я
– На чьей ты стороне?
– Я на твоей стороне. Я Корректор.
Ну да: двойной агент. Дот говорила ему об этом.
– Ты не знаешь Денни. Он не сделает этого.
– Сделает, когда они расскажут ему о Джулии, – Кио внимательно посмотрел на него. – Я бы сказал, что это неплохой аргумент, как ты думаешь?
Бумажник, подумал Майк. Помолчав некоторое время, он спросил:
– Ты встречался с Денни?
– Да. Я нашёл его в Детройте.
– Почему же ты не убил его тогда?
– Мне ещё были нужны некоторые коды.
– Как… Как он там?
– Развалина. Спит круглые сутки. Думает о своей жене. Бедняга, подумал Майк.
– Каким образом он… они…
Кио предостерегающе поднял руку и покачал головой.
– Поверь мне. Ты не хочешь этого знать. Наступило долгое молчание. Наконец Кио спросил: – Итак. Ты с нами?
Майк встал.
– Думаешь, ты можешь показать мне пару чудес, ворох птиц – и бинго, и я убийца? Почему ты думаешь, что я соглашусь убить своего брата?
– Мы не хотим, чтобы ты убивал своего брата, Майк. Мы хотим, чтобы ты убил Птенца.
– Птенца?
– Шона, – сказал Такахаши. – Он представляет для птиц нечто особенное. Он единственный, с кем они говорят. Он их главное связующее звено, а для Клиндера он – ключ к власти. Мы планировали эту операцию годами, Майк. Мы хотим смертельно оскорбить пришельцев, пустить под откос все это существование. Мы хотим убраться отсюда. И ты – единственный. Ты – тот, кто может помочь нам. Все, что тебе нужно сделать – это убить мальчика и – что ещё? – кого-нибудь, кто тебе нравится, и ты свободен. Стёрт, – Кио улыбнулся. – Я бы предложил себя, но я не уверен, что достаточно нравлюсь тебе. Как ты смотришь на это?
– Как на самую идиотскую вещь, какую я когда-либо слышал в своей жизни! Ты предлагаешь мне убить ребёнка? Моего племянника?
Тот поколебался, словно хотел что-то открыть ему, но потом передумал.
– Ты что, мать твою, с ума спятил? Кио сказал:
– Подумай об этом как об акте милосердия.
– Меня тошнит от вас, ребята, – сказал Майк.
– Я знаю. Это безумный мир. И мы хотим уйти из него. И мы готовы сделать все, что угодно, чтобы добиться этого.
– Даже убить ребёнка.
– Позволь мне спросить тебя кое о чем, Майк. Как ты думаешь, что они делают с Шоном там, в компаунде? Зачем, как ты думаешь, он им понадобился? Ты думаешь, Клиндер в игрушки играет? Учит его шахматам? – Он сунул руку в карман своего чёрного свитера и вытащил оттуда белого коня, держа его двумя пальцами. – Меня учил. Я был его любимцем.
Майк вспомнил чёрного коня, которого доктор дал ему. Когда ему было десять. И чем больше говорил Кио, тем более нервозным он становился. Потому что он слышал правду. И потому что он слышал и все то, чего Кио не говорил.