Невозвращенцы
Шрифт:
— Но что же я такого сделал, что ты меня так поносишь словами?
— А ты не догадываешься? Что же ты сделал?
— Я, между прочим, освободил тысячи россов, среди которых было полно…
— Вот именно! Освободил тысячи! А сотни тысяч россов погибнут теперь в развязанной тобой войне!
— А что мне было делать? Бросить всех их, беспомощных, и сбежать с награбленным? Оставить их в рабстве? Ты вообще князь, знаешь, что это такое — ромейское рабство?
— Знаю. А еще я знаю, что такое — война на уничтожение, которую теперь развяжут ромеи. А бросать… Зачем бросать? Раз освободил то ты за них и несешь ответственность…Вот и отвел бы их куда нибудь…
— А то ты, князь сделал для того, чтобы твои люди стали свободными? Хоть что-нибудь сделал? А ведь я их
— Идиот. Думаешь я ничего не делаю? Делаю. Краду. Отбиваю помалу. Меняю. Собираю деньги и выкупаю… Рррр! — опять почему-то разъярился князь. — Купца я тут подобрал…! Тоже такого же…! Умника…!
— Так именно что же я сделал не так?
— Какого хрена ты вообще поперся в Киев? — прямо спросил князь. — Захотел подкинуть не проблем? Или ты ромейский подсыл, который так хитро поссорил наши страны? Точнее не поссорл, а дал повод для нападения? Причем, вполне честный повод!
— Нет! Меня вот чуть не отравили…
— Знаю, что нет. И то, что ты отравлен был, тебя не выгораживает. Может быть рамеи хотели от видока избавиться? А? вот то-то же. Очищает тебя, дурака, другое…
— И куда же мне следовало идти?
— Ушел бы на север, захватил бы пару-тройку десятку баронств, их там как помета птичьего, кошке посрать негде… Создал бы новое княжество. Посадил бы на землю своих… И все бы было хорошо. А тебе захотелось спрятаться за чужую спину. Так что вполне честно, что я у тебя твоих хлопов забрал. Они тебе не нужны знать были вовсе…
— Хорошо. Может тебе, с твоего престола и виднее. Пусть так. А зачем ты меня пытался убить? Да еще так показательно? Или у вас не делают яды?
— Эх ты… Поэтому я и говорю, что ты ничегошеньки то не знаешь.
Лихомир встал и немного походил по своему любимому кабинету. Потрогал полки, стены, корешки книг, свитки, провел рукой по ковру на стене, и, в конце концов, прикоснулся к лежащему на специальной бархатной подушечке великокняжескому венцу.
— Когда умирал мой батюшка, да будет он спокоен и весел в Ирии, — совершенно неожиданно тихим, проникновенным голосом сказал князь. — Он заклинал меня, чтобы я берег великое княжество киевское. Чтобы люди жили счастливо, чтобы не было никаких потрясений. А тут вы…
Князь помолчал, потом сел в кресло, налил себе еще один кубок и продолжил.
— К сожалению, не все князья такие. Знаешь, ваш мир очень интересен. — Лихомир совершенно неожиданно перевел разговор на другую тему. — Еще в правление моего отца, попал скальд один к нам из вашего мира. Хороший голос у него был, жаль сгорел от лихоманки. Так вот, и мне, и батюшке очень нравилась одна песня из его, как это называется? Ретуара?
— Наверное, репертуара.
— Да. Точно. Репертуара. Вот как сейчас помню, — сказал князь и продекламировал.
Только б мне дождаться чести, На Путивле князем сести, Я б не стал тужить, Я бы знал, как жить. Днём за бранными столами, За весёлыми пирами, Я б судил-рядил, Все дела вершил. Всем чинил бы я расправу, Как пришлось бы мне по нраву, Всем бы суд чинил, Всех вином поил! К ночи в терем бы сгоняли Красных девок всех ко— Видно, у вас такие князья были в достатке… Да и у нас таких князей полно. Они ради своей мошны либо ради дешевого подобия власти, ради самоуправства, поломают и продадут все. Веру. Правду. Холопов. Даже род свой, хотя в этом не признаются…
— Я не понимаю тебя. Причем здесь это?
— А при том! Поймешь сейчас. Я — великий князь киевский. Мой род занимает первую строку в бархатной книге. Но помимо меня, еще есть множество князей, в жилах которых течет такая же, пусть и слегка разбавленная кровь. И они вполне могут надеть этот венец. Они мечтают о нем, но они не готовы. Он их придавит. Сломает. Раздавит в лепешку. А вместе с ними — и все великое княжество.
— И?
— Не понял еще? Эх ты… Говоря по-простому — я хоть и являюсь великим князем всех киевских земель, на самом деле я имею полную власть только в своем княжестве. Пусть оно и занимает почти пятину всех земель, но остальные, коль объединятся, то сметут меня и мое княжество. На радость ромеям и степнякам, которые придут и легко добьют оставшихся. Поэтому и приходиться лаской да указкой управлять всеми остальными князьями, чтобы не переметнулись под крыло кого другого. Степняков ли, западных или восточных россов… Они же по Правде свободны. А стоит мне хоть в чем прижать кого силой, так сразу же я получу войну на все четыре стороны. Такое уже бывало, и никто из нашего рода не хочет повторения той смуты.
— Я все еще не понимаю, причем тут я?
— Все очень просто. Моя сестра, это невероятно щедрый дар в любой род. И коли я захочу какой род сделать максимально лояльным… Ну ты понимаешь… А тут она без ума в тебя вцепилась. Со мной поссориться не побоялась… Дитя у вас…
— Ты против ребенка?
— Нет. Вовсе нет. Она же тебе рассказала? Ну вот. Ты ее как-то вылечил, и теперь она может иметь детей. Не только от тебя. Так вот… Ты, в плане влияния и стабильности, как говорят ромеи, «величина отрицательная». И тебе никогда не видать, при обычном развитии событий, Ольги в жинках. Но, с другой стороны, для других, стремящихся к ней, ты препятствие. Пусть небольшое, пусть кочка на ровной дороге, но все же, все же… А вдруг в караване хоть один горшок да разобьется? Лучше эту кочку срыть. С другой стороны, если эту кочку немного подсыпать, то можно весь поезд остановить…
— Значит, ты хитро натравил на меня своих врагов. Те повелись. И убились. Очень удачно — вроде и враги повержены, и все претензии к чужаку. А ты весь в белой судейской тоге… А если бы согласился на замену?
— А вообще ты мог согласиться на замену…
— В принципе, конечно же!
— … и после этого вернуться к Ольге? — усмехнулся князь.
— Нет. — скрипнул зубами Руфус. — А если бы меня убили?
— Но я же дал тебе достаточно времени подготовиться? Или ты этого не понял?