Невроз и личностный рост. Борьба за самоосуществление
Шрифт:
* См главу 6 «Отчуждение от себя».
Требования к себе, таким образом, занимают решающие позиции в структуре невроза. На них основываются попытки личности воплотить свой идеальный образ в действительность. Они способствуют росту самоотчуждения, во-первых, вынуждая человека к фальсификации непосредственных чувств и убеждении, и, во-вторых, порождая всепроникающую бессознательную нечестность. Они детерминированы ненавистью к себе, и, наконец, осознание своей неспособности их исполнить развязывает руки ненависти к себе. Некоторым образом все формы ненависти к себе являются мерой наказания за невыполнение Надо, то есть способом внушить человеку идею, что он не будет испытывать ненависти к себе, если сможет быть настоящим сверхчеловеком.
Самообвинения – второе выражение ненависти к себе. Большинство из них с беспощадной логичностью следуют из нашей центральной предпосылки. Если нам не удается достичь абсолютного бесстрашия, щедрости, самообладания, силы воли и т.п. наша гордость произносит приговор: «виновен».
Некоторые самообвинения
Аналогично, тот, кто явно боится змей или водить машину, может быть прекрасно информирован о том, что такие страхи возникают под действием сил бессознательного, которыми он не управляет. Его рассудок говорит ему, что нравственное осуждение «трусости» бессмысленно. Он может даже спорить с собой о том, «виноват» он или «не виноват», решая то так, то этак. Но он, вероятно, не сможет прийти ни к какому заключению, поскольку в этом споре участвуют разные уровни его бытия. Как человеческое существо он может позволить себе быть подверженным страхам. Но как богоподобное существо он Должен обладать атрибутом абсолютного бесстрашия, и может только ненавидеть и презирать себя за какие-то там страхи. Возьмем другой пример. Писатель испытывает творческие трудности, потому что различные внутренние факторы превращают для него писательство в суровое испытание, «наказание Божие». Его работа поэтому продвигается медленно, он бездельничает или занимается чем-то, не относящимся к делу. Вместо того, чтобы посочувствовать своему несчастью и исследовать его, он обзывает себя никчемным лентяем или обманщиком, которому на самом деле нисколько не интересна его работа.
Самообвинения в мошенничестве и обмане – наиболее распространенные. Их не всегда прямо швыряют себе в лицо. Чаще невротическая личность ощущает результат – ему тяжело, у него постоянные сомнения, ни с чем конкретным не связанные, то дремлющие, а то осознанно мучительные. Иногда он отдает себе отчет только в своем страхе, который возникает у него в ответ на самообвинения, в страхе быть уличенным: если бы люди знали его лучше, они бы увидели, какая он дрянь. На следующем выступлении его некомпетентность выйдет наружу. Люди поймут, что он только выставляется, а за спиной у него – никаких твердых познаний. И опять остается неизвестным, что именно может «стать ясно» при близком общении с ним или в ситуации некой проверки, испытания. Однако этот самоупрек не взят из воздуха. Он относится к общей массе бессознательных претензий невротика – претензий на любовь, справедливость, интерес, знания, скромность. Распространенность именно этого самообвинения соответствует распространенности претензий при неврозе. Его деструктивный характер виден и здесь: оно порождает только чувство вины и страха, а не помогает конструктивному поиску существующих бессознательных претензий.
Другие самообвинения ударяют не столько по существующим затруднениям, сколько по мотивации что-либо сделать. Они могут показаться настоящим образцом честного самоисследования. И только полный контекст позволит разобраться, действительно ли человек хочет узнать себя или только ищет у себя провинности, или же в нем присутствуют оба влечения. Эта процедура тем более обманчива, что на самом деле наши мотивации редко бывают чистым золотом, чаще это сплав с металлами менее благородными, чем это представляется. И все-таки, если главное в сплаве золото, мы до какой-то черты можем называть его золотом. Мы что-то советуем другу. Если при этом наша основная мотивация – дружеское намерение конструктивно помочь ему, мы будем вполне удовлетворены. Но не так думает тот, кого сжимают тиски выискивания собственных провинностей. «Да, я дал ему совет, может быть, даже хороший совет. Но я сделал это без радости. Часть меня была недовольна, что пришлось побеспокоиться». Или же: «Я сделал это, наверное, только чтобы порадоваться превосходству над ним, а может быть, и вообще отделался насмешкой, чтобы не забираться глубже в его ситуацию». Все эти рассуждения обманчивы именно потому, что в них есть крупица истины. Heглупый посторонний наблюдатель может иногда прогнать такое наваждение. Он может возразить: «Положим, это все так. Но разве не к твоей чести служит тот факт, что ты уделил другу время и был заинтересован в том, чтобы реально помочь ему?» Жертве ненависти к себе никогда не приходит в голову посмотреть на дело с такой точки зрения. Уставившись на свои вины, он за деревьями не видит леса. Более того, если священник, друг или аналитик показывают ему вещи в верной перспективе, это его не убеждает. Он вежливо соглашается с очевидной истиной, но про себя думает, что это все ободрения
На такие реакции стоит обратить внимание, ведь они показывают, как трудно освободить невротика от ненависти к себе. Его ошибка в оценке ситуации в целом отчетливо видна. Он может и сам видеть, что излишне сосредоточивается на одних сторонах, упуская из виду другие. Тем не менее, его приговор себе остается в силе. Причина в том, что у его логики другие отправные точки, чем у здорового человека. Раз его совет не был абсолютно полезным, значит все его действия нравственно предосудительны, и он начинает терзать себя и отказывается позволить разубедить себя в своих самообвинениях. Эти наблюдения опровергают предположение, которое иногда возникает у психиатров, что самообвинения только хитрость, применяемая, чтобы получить утешения и избежать обвинений и наказания. Конечно, бывает и так. И у детей и у взрослых по отношению к суровой власти это может быть не более чем стратегией. Но даже если так, нам следует не спешить с осуждением, а исследовать, зачем утешения нужны в таком количестве. Обобщая такие случаи и относясь к самообвинениям только как к стратегическому средству, мы сделали бы полностью неверную оценку их деструктивной силы.
Хуже того, самообвинения могут быть сосредоточены на внешних неблагоприятных условиях, неподконтрольных данной личности. Это наиболее очевидно у психотиков, которые могут обвинять себя, например, в убийстве, о котором они прочли, или в наводнении на Среднем Западе за шестьсот миль от них. На взгляд абсурдные, самообвинения часто являются характерным симптомом депрессивного состояния. Но самообвинения при неврозе, хотя и менее гротескные, могут быть столь же нереальными. Возьмем для примера одну неглупую мать, чей ребенок упал с соседской веранды, играя там с другими детьми. Ребенок ушибся головой, но это не имело последствий. Мать жестоко обвиняла себя за беззаботность многие годы. Это полностью ее вина. Если бы она была рядом, ребенок не полез бы на перила и не упал бы. Эта мать готова была подписаться под тем, что гиперопека над детьми нежелательна. Она, конечно, знала, что даже гиперопекающая мать не может быть рядом все время. Но приговор оставался в силе.
Сходным образом, молодой актер горько упрекал себя за временные неудачи в своей карьере. Он полностью отдавал себе отчет, что перед ним неподконтрольные ему препятствия. Обсуждая ситуацию с друзьями, он указывал на эти неприятные обстоятельства, но как бы защищаясь, словно для того, чтобы смягчить свое чувство вины и отстоять свою невиновность. Если друзья спрашивали его, что же именно он мог бы сделать иначе, он не мог сказать ничего конкретного. Никакие тщательные выяснения, уговоры, подбадривания не помогали против самоупреков.
Этот вид самообвинений может возбудить наше любопытство, потому что гораздо чаще мы сталкиваемся с противоположным. Обычно невротик жадно хватается за любые трудности или неприятности, чтобы оправдаться: он сделал все возможное, просто лез вон из кожи. Но другие (или ситуация, или внезапное несчастье) все испортили. Хотя эти две установки выглядят совершенно противоположными, в них, что достаточно странно, больше сходства, чем различий. В обоих случаях внимание отвлекается от субъективных факторов и переключается на внешние. Им приписывается решающая роль для счастья или успеха. Функция обеих установок – оградиться от нападок самоосуждения за то, что не являешься своим идеальным я. В упомянутых примерах действуют и другие невротические факторы, связанные со стремлением быть идеальной матерью или сделать блестящую актерскую карьеру. Женщина в то время была слишком поглощена своими собственными проблемами, чтобы быть последовательно хорошей матерью; актеру было трудно устанавливать необходимые контакты и соревноваться за получение работы. Оба до некоторой степени сознавали свои трудности, но упоминали их вскользь, забывали о них или слегка их приукрашивали. В счастливчике, которому все удается, это не поразило бы нас, как нечто ему несвойственное. Но в наших двух случаях (типичных в этом отношении) есть просто ошеломляющее расхождение между снисходительным отношением к своим недостаткам с одной стороны, и беспощадными, безрассудными самообвинениями за неподконтрольные внешние события с другой стороны. Такие расхождения могут легко ускользнуть от нашего внимания, пока мы не понимаем их значения. А они дают важный ключ к пониманию динамики самоосуждения. Они указывают на такие ужасные личные недостатки, что личность вынуждена прибегнуть к мерам самозащиты. Таких мер две: «беречь» себя и перекладывать ответственность на обстоятельства. Остается вопрос: почему эта самозащита не помогает избавиться от самообвинений, по крайней мере, на сознательном уровне? Ответ прост: невротик не считает эти внешние факторы неподконтрольными. Или, точнее, они не должны быть неподконтрольными. Следовательно, все, что идет не так, бросает на него тень и разоблачает его позорные ограничения.
Самообвинения, о которых говорилось до сих пор, были направлены на что-то конкретное (на существующие внутренние затруднения, на мотивации, на внешнюю ситуацию), но есть и другие – смутные и неуловимые. Человек может мучиться от чувства вины, оставаясь неспособным связать ее с чем-то определенным. В своем отчаянном поиске причины он может, наконец, дойти до идеи, что это, видимо, вина за что-то, совершенное в предыдущем воплощении. Но иногда появляются более конкретные самообвинения, и он начинает верить, что теперь узнал, почему он себя ненавидит. Давайте предположим что он решил: «я не интересуюсь другими людьми и мало что для них делаю». Он очень старается изменить свою установку и надеется, что тем самым избавится от ненависти к себе. Но если даже он реально обратился к себе, такие усилия, хотя и делают ему честь, не избавят его от врага, потому что он поставил телегу впереди лошади. Он ненавидит себя не потому, что его упреки к себе отчасти верны, напротив, он обвиняет себя потому, что ненавидит себя. Из одного самообвинения следует другое. Он не отомстил – значит он размазня. Он отомстил – значит он скотина. Он кому-то помог – значит он простофиля. Он не помог – значит он эгоистичная свинья и т.д. и т.п.