Невский Дозор
Шрифт:
– Не грусти, – будто бы сказало колеблющееся небо в мутной воде.
– Не получилось, – сам себе ответил я и, перешагнув лужу, пошел по проспекту.
Обжигающие словно угольки капли дождя катятся мне за воротник, моментально промочив насквозь пиджак и рубашку. Не в силах терпеть внезапную боль, я опрометью срываюсь с места и ищу укрытия под узким козырьком над крыльцом ближайшей ко мне парадной. И вновь только в этот момент понимаю, что это тот самый дом, въезд во двор которого украшен изображением саламандры.
И стоило мне остановить свой взгляд на каменном изваянии мифической
– Он придет за тобой с юго-востока…
Я, как и прежде, стою перед пышущей жарким пламенем широко распахнутой каменной пастью и не могу сдвинуться даже на миллиметр. Мышцы мои одеревенели, я не мог даже сомкнуть глаза, чтобы воспользоваться последним шансом Иного – поймать взглядом тень от своих ресниц, поднять ее и нырнуть в Сумрак.
Затем, как всегда, саламандра произносит слова, и вырывающееся из ее пасти пламя окутывает меня с ног до головы. И на этот раз, несмотря на то что я тонул в собственном крике боли и отчаяния, я смог расслышать вторую фразу:
– Он принесет спасение…
Тело мое вспыхивает словно факел и осыпается горсткой пепла на мокрый асфальт.
Первое странное предчувствие я ощутил проснувшись. Непонятное, но очень сильное. На вампирский зов не похоже. Да и кто бы стал охотиться на Светлого мага моего уровня, да еще утром. Но какая-то тревога все равно ощущалась.
Чтобы отогнать мрачные мысли о маме, да и раз уж камера была с собой, я решил пойти в город.
День выдался погожий, и я просто брел по улице с плеером в ушах, подыскивая что-нибудь для съемки.
Странное ощущение, которое я испытал утром – что что-то должно было случиться, снова прокралось в мысли и не хотело отпускать. Непонятная тревога, предчувствие чего-то нехорошего. В Сумраке тоже все вроде бы было спокойно.
Да что же такое, в самом деле. Иные особо не отличаются всяческими суевериями, но к предчувствиям относятся внимательно. На вампирский зов это не было похоже, да и никакой манящей мелодии, кроме гремевших в наушниках «Ступеней», я не слышал.
Тут было что-то еще.
Если ты видишь меня не намеренно,На земле между морем и берегом……Да говорить и спрашивать нечегоНе возлюби во мне ведьму и женщинуНе верь ребятам с рогами и нимбамиНе раздевай меня фотоснимками. [11]Вынырнув из собственных мыслей, я огляделся. Ноги вынесли меня на Петроградку, и я двинулся в сторону Кронверкского проспекта.
Заметив поднимавшиеся над домами пилоны соборной мечети, я перешел на другую сторону улицы.
11
Группа «Немного Нервно» и А. Чеширский, песня «Восхождение». Автор слов Екатерина Гопенко.
На дворе царил октябрь, и у мусульман был один из важнейших праздников – день Арафат. Когда-то
Я задержался. Возможность была любопытная, поскольку выпадал шанс сделать в том же месте снимки спустя столько лет. Они могли пригодиться для моей экспозиции, которую я хотел посвятить Петербургу.
Огромное количество верующих тянулось к мечети-джами, чтобы весь день замаливать грехи и славить Аллаха. Праздник как праздник. Платки, одежда, дети…
Я достал из сумки фотоаппарат, поймал на мостовой свою тень, отбрасываемую тусклым осенним солнцем, и ступил в Сумрак, оглядывая иным взором горожан, стремящихся к полностью покрытому синим мхом зданию мечети. Здесь, на первом слое, потускневший город дышал эмоциями.
Хотя и без Сумрака Питер всегда был для местных серым, но со временем перестаешь обращать на это внимание. Разводные мосты, гранитное очарование Невского, сады и дворцы, вся эта открыточная радость для туристов была для коренных питерцев обыденностью. Но как объяснить зачарованному приезжему, что в белые ночи невозможно нормально спать, когда на город и без Сумрака опускалась тусклая серая пелена. Город спустя столетия продолжал жить своей, неподконтрольной и невидимой своим обитателям жизнью. И нам приходилось волей-неволей с этим считаться. Он умел приманивать к себе, но его расположение нужно было заслужить.
Оказавшись в сумеречном мире, я еще раз проверил свои ощущения. Смутное предчувствие тревоги не оставило. Подняв камеру, я сделал несколько снимков мечети, привлеченный необычными узорами покрывавшего ее мха, досыта напитанного эмоциями. Хорошо же тут разрослось.
Счастье, грусть, зависть, обида или ревность… Привычная палитра эмоций и ощущений, которые испускали смертные. Обычные ауры самых обычных людей, которые по-прежнему верили в чудеса.
Будучи практически бессмертными, Иные не признавали никаких богов ни одной из мировых религий. Какой смысл выдумывать кого-то для своего спасения, если и так живешь вечно. Но Иные к причудам смертных относились с пониманием. Пусть верят. Надеются.
Выйдя из Сумрака, я устроился в сторонке, установил штатив и, взглянув на мечеть через объектив, сделал несколько фотографий.
Вид не испортили даже быстро идущие мимо здания молоденькая девушка в легком полупальто, держащая за руку карапуза, грызущего карамельку. Наоборот, они выглядели по-особому трогательно, дополняя композицию. Мать и сын. В этом было что-то умиротворяющее.
Ну, добро пожаловать в кадр.
Еще немного постояв и глянув, как последняя молельщица, закутанная в хиджаб, скрылась в мечети, я снял фотокамеру со штатива и, положив ее в сумку, направился дальше.
В кармане зазвонил мобильник.
– Не дал? – сразу спросила Света, когда я нажал кнопку ответа.
– Не дал.
– Ладно, не грусти, может, образуется.
– Как она?
– Спит. Я на кафедру побежала. А ты?
– Так, мотаюсь.
– Не кисни.
– Ты тоже.
– Пока.
Я сбросил вызов и засунул трубку в карман пальто. Светкин оптимизм придал мне уверенности.
Я еще долго гулял по городу и много снимал, а вернувшись в свой подвальчик, стал печатать фотографии, терпеливо ожидая, пока они с жужжанием ползли через фотопринтер.