Невыдуманная история про выдуманную ревность

Кулик Полина

Григорий встал, пошатываясь, двинулся в коридор, накинул на плечи плащ и, не прощаясь, выел во двор.

Шел и думал: «Надо же такое придумать! Меняться женами. Да я свою Машеньку ни за какие тыщи не променяю! Сегодня вечером расскажу ей, вместе посмеемся над пьяной выходкой Николая».

Придя домой, он прилег на диван, успокоился, захрапел, а проснувшись, забыл об этом разговоре.

После ухода Григория, Николай убрал со стола посуду с остатками пиршества

— Значит, я ошибся! Нина мне не изменяет! Хотя если вспомнить весь разговор, все ли так однозначно? От чего Григорий так сильно разволновался? «Чует кошка, чье мясо съела!» Нет,

что-то между ними есть! Надо внимательно присмотреться к их отношениям. Повыспрашивать Нину о Григории, только осторожно, чтобы она сразу не догадалась.

Николай стал ходить по комнате, продолжая размышлять: «Моя жизнь не может быть спокойной, пока я не узнаю правду».

Разговор с Ниной произошёл у Николая совсем не так, как он планировал. Выпытывать ничего у нее не пришлось. В тот день на завтрак она приготовила блины. Напекла их, сложила на плоскую тарелку и получилась целая горка.

— Ребята придут из школы, будет, чем им полакомиться, да и нам хватит.

Нина наполнила блюдце сметаной и поставила его перед Николаем. Он бросил в свою тарелку румяный блин, залил его сметаной и с удовольствием стал жевать. Нина взглянула не мужа, а он глазами указал ей, чтобы она добавила ему в кружку чаю. Чувствуя, что у Николая хорошее настроение Нина промолвила

— Коля, хотела с тобой посоветоваться, как быть. У меня «задержка», сначала думала так, а сегодня уже точно уверена «залетела». Хоть ты и уверял меня, что у тебя все под контролем. Что будем делать?

— А, что хочешь, то и делай! Я ни в чем не виноват. Ребенок не мой! Я тебе не советчик в ваших бабских делах.

Николай произнёс это тихо, очень тихо, не повышая голоса. Его слова повисли в воздухе. Затем он молча опустил глаза, уставившись в тарелку, размышляя над сказанным.

— Что ты сказал?! А, чей? — ее слова отвались эхом.

Николай поднял голову и посмотрел на широко открытые глаза Нины, ее лицо изменилось оно застыло от удивления и стало белее полотна, на нем не было ни кровинки. Неожиданно руки Нины задрожали и долго не могли нащупать пуговицы на халатике, которые она неизвестно, почему то расстёгивала, то застегивала.

— Он, что только мой? Ты здесь ни при чём?

— Конечно ни при чём. Скажи об этом Григорию, он, наверное, обрадуется?

— Какому Григорию, ты, что умом рехнулся?

— Нет, я давно заметил ваши отношения.

На миг Нине стало трудно дышать, ей захотелось зарыдать, освободить себя от комка, застрявшего в горле, но не получилось, вырвался только короткий, сухой, сразу оборвавшийся стон. Нина проглотила слюну и, ей показалось, что комок стал меньше.

— Повтори еще раз то, что ты сказал!

— Повторять не буду, ты меня хорошо услышала.

Глаза Нины наполнились слезами, она продолжала смотреть на Николая, желая услышать еще что-нибудь. Но он молчал. Тишина становилась невыносимо тяжелой, Нине она казалась бесконечной, было только слышно, как на стене громко стучат часы-ходики, отдаваясь страшными ударами у нее в голове.

«Господи, что я услышала, как же мне от этого больно… Я сама не знаю, как справлюсь с этим обвинением. — Нина закрыла глаза, боль в груди не проходила. — Как я должна поступить? Открыть упаковку таблеток и съесть все до одной? Достать бритву и перерезать себе вены? Приготовит веревку и табуретку… Но это самый глупый вариант. Кому он нужен? И кому я этим что докажу? Нет, я должна убедить Николая, что не виновата ни в чем, что он совершил непоправимую глупость, обвинив меня в измене. Он еще

в ногах у меня будет валяться и умолять, чтобы я его простила. Значит, я должна жить, не просто должна, а обязана, чтобы правда восторжествовала».

Нина попыталась вспомнить, отыскать в памяти хоть одно событие на основании, которого, Николай решил, что она ему изменяла. «Да и с кем? С Григорием, мужем моей единственной сестры. После гибели на фронте нашего отца и смерти матери мы еще несовершеннолетними остались на этой земле одни — одинешеньки. Держались друг за друга, повзрослев, дружили семьями, встречали все праздники вместе. Я не отличала ее детей от своих. Все соседи завидовали нам. И вдруг, как снег на голову я беременна от Григория, как в это можно поверить? Нет! Не возможно! Надо что-то делать. Первое все рассказать Григорию. Пусть он поговорит с Николаем и объяснит ему, что это гнусная ложь!»— Нина прищурила глаза, на лице появилась злость, «выражение свекрови, явившейся последний раз, решительно поговоритьс пьющим зятем». Растерянность от услышанного постепенно проходила, в тоже время Нина чувствовала себя разбитой и почти больной. От душевного напряжения ей захотелось немедленно лечь, и, уткнувшись в подушку лежать ничего не видя и не слыша, забыть о той боли, которую нанес ей Николай.

«А что мне делать с беременностью? Что тут думать! Двух мнений быть не может, придется избавиться от будущего ребенка. Не могу представить, что будет, если он родиться, а отец от него откажется», — невольно в голове у Нины возникла мысль о расплате, о мести, потому что поняла, что никогда Николаю не расквитаться с ней за причиненную обиду. А если этот день когда-нибудь настанет, то слишком много воды утечет за это время. От этих мыслей ей стало еще тяжелее, обида душила ее.

Прошло несколько дней. Боль, причиненная Николаем, стала потихоньку утихать, но жажда мести наоборот возрастала, она не давала спокойно жить. Нина с нетерпением ждала прихода в гости Григория, ей хотелось рассказать о своей беде, а он как назло все не приходил. И все же этот день настал. Как всегда Нина хлопотала на кухне, готовила обед, ждала детей из школы, когда раздалось шарканье ногна крыльце, скрипнула дверь и, тяжело отдуваясь, будто нес что-то тяжелое в дом вошел Григорий и сразу произнёс.

— Вчера Мария ездила со сменой в деревню Татарская за клюквой, привезла почти полтора ведра. Я принес вам кастрюльку, приготовь морс ребятишкам, да и Николай с удовольствием попьет после баньки, вернувшись из рейса, — сказав так, он поставил кастрюлю на стол, скинул плащ, прошел в комнату и присел на стул, — Ну, как дела? Что нового? Почти неделю не был у вас, да и вы не ходили. Как здоровье? Никто не заболел?

— Да, нет, все вроде нормально со здоровьем, но у меня есть к тебе очень неприятный разговор. Ты только меня не перебивай, потом сам разберешься в создавшемся положении и поступишь, как знаешь. Должен же ты узнать, что сказал Николай о наших отношениях.

— О каких отношениях? Что ты имеешь в виду? У нас с тобой и отношения уже есть? Ты меня прямо огорошила такой новостью, — Григорий с удивлением и с насмешкой посмотрел на Нину, — Ты знаешь, на наши с тобой отношения мне намекал Николай, правда, туманно, я принял это за пьяный треп.

— Новость такая, Гриша. Я беременна и, как говорит Николай, в этом виноват ты.

Григорий широко раскрыл глаза, хотел что-то сказать, но не смог у него будто язык отнялся— явный признак нарастающего волнения, наконец, он пробормотал заикаясь.