NEXT 3. Маски сброшены
Шрифт:
Приглашение навестить столицу представилось ему приглашением в ад. Заманить, прикормить и отдать на заклание. Вместо действительных вдохновителей самопального производства.
Не получится, хитроумные, безмозглые твари! Намеченное жертвоприношение не состоится.
Что же делать?
Прежде всего, вызвать Пашку. Для какой цели вызвать, какое задание поручить, Мамыкин сам толком не знал. Надеялся на наитие, которое осенит его.
Для окончательного успокоения Григорий Матвеевич опрокинул рюмаху.
Добротный, многокомнатный домина построен на старом капитальном дебаркадере. Не без удовольствия оглядев строение, Мамыкин вышел к узкому проходу вдоль борта.
Где же Пашка?
Любой, уважающий себя, бизнесмен или предприниматель обязательно держит рядом с собой на коротком поводке особоприближенную личность. Типа «чего изволите-с». В меру придурковатую и не в меру подхалимистую. Нечто вроде робота, запрограммированного на разнообразные услуги. Подай-принеси, вызови-проводи.
Вот и у окимовского воротилы имеется такая «псина», готовая облаять — укусить человека, на которого науськает хозяин. Или облизать.
Будто подслушав желание хозяина, возле входа на дебаркадер появился Черницын. Его маловыразительное, небритое лицо, несмотря на юношеский возраст, уже покрытое мелкими морщинами, излучало готовность немедленно броситься в указанном Мамыкиным направлении или защитить покровителя узкой, немощной грудью.
Не идет — ковыляет, опираясь на палочку. Огнестрельная рана, полученная при выполнении «служебных» обязанностей все еще тревожит боевика.
— Паш, мою благоверную не видел?
Вопрос не просто так — подготовка к более серьезному. Нечто вроде разминки. Черницына необходимо раскочегарить, привести в рабочее положение.
— Ушла.
Одно из немаловажных достоинств «халдея» — редкая немногословность. Выдаст слово — помолчит, второе — подумает. Лишь после третьего-четвертого начинает говорить более понятно.
Удивительно, но состояние словесного «запора» охватывает Пашку только при разговорах с хозяином, с другими людьми — обычный человек, веселый и разговорчивый.
Болезнь или боязнь? Поскольку Мамыкин сомневается в своих способностях гипнотизера, наверно, все же, боязнь.
— Совсем ушла или на время? — довольно глупо пошутил он. Слышала бы его супруга — скандал с битьем посуды, злыми слезами и жалкими причитаниями обеспечен.
— Наверно, на время...
Скорбное молчание с шевелением ушей и помаргиванием всегда красных глаз.
— Рожай быстрей, бледная немочь!
— Сегодня — какой-то церковный праздник.
От слишком длинной фразы «робот» задохнулся.
— Ну, и что?
— Вы еще спали, как она двинула в монастырь...
Слава Богу, облегченно подумал Мамыкин, возвратится благостная, добрая. Он представил
А чего ей переживать и бояться? Дом — полная чаша, только нет птичьего молока, от нарядов разбухли шкафы и комоды, драгоценностей хватит на полгорода модниц. Всевозможные продукты и деликатеся доставляются на дом. Только заикнись.
Что касается безопасности — тоже полный порядок! Мамыкиных охраняют не только боевики, но и вполне легальные органы правопорядка, которые находятся под задницей градоначальника. Пошевелятся — раздавят.
— Пусть ходит к монахам, я не против, — миролюбиво промолвил Григорий Матвеечич, сдвигая на затылок немодную соломенную шляпу. — Пилот трезвый?
— С утра был трезвехонек. Что прикажете?
— Об этом сам ему скажу! — огрызнулся хозяин. — Найдешь — трекни: пусть собирается в Москву. Остальное узнает у меня.
Черницын раздумчиво помотал головой.
— А вот в лаборатории...
— Что случилось в лаборатории? Не тяни кота за хвост — поцарапает!
— Там трезвости не хватает...
— Черти безрогие! Сейчас хвосты повыдергаю! Сколько раз говорено: на работе — ни капли! Небось, Аптекарь — в загуле?
— Самолично, — охотно подтвердил стукач. — Песни религиозные поет, плачет. Вчера гопака отплясывал...
— Разговорился, молчун? За мной — рысью! Сейчас покажу ему религию в натуральную величину!
Разгневанный Мамыкин ринулся по трапу. Черницын изо всех сил старался не отстать.
Так называемая лаборатория устроена в трюме старой, отработавшей свой ресурс, баржи. Подремонтировали, подкрасили, сварили лесенку, ведущую на палубу, провели элентричество, натаскали разные пробирки, колбы, реторты, мерные стаканы, трубки и прочую мудоту. Нужную и ненужную.
Вдоль металлической стены тянется, так называемая, «технологическая линия». В ее начале в автоклаве кипит адское варево, распространяя по помещению алкогольный запашок. Шипят горелки, фыркают фильтры, пошевеливаются трубки. В конце линии в подставленную емкость капает готовый «продукт».
У противоположной стены стоят два лабораторных стола. На них расставлены все те же колбы и штатив с пробирками, в эмалированных мисках и в стеклянных ящиках — белый порошок.
В углу развешаны иконы, теплится лампада.
По помещению расхаживает Аптекарь. Худощавый мужчина, перешагнувший сороковой порог, со вз"ерошенными пегими волосами, в рваном, затрапезном халате, которому пора превратиться в тряпку для мытья полов.
Бывший кандидат химических наук, бывший ведущий специалист НИИ, бывший любящий и любимый муж и отец, наконец, бывший человек. Сейчас — живой труп, безвольное приложение к ретортам и пробиркам.