Шрифт:
Из уст её градом лились лживые слова. Она старалась прежде всего убедить своего слушателя, а потом уже поверить в их истинность. Женщина, прекрасная собой, уверенная, не знала, к чему может привести вся эта её затея, она просто делала то, что считала нужным, не задумываясь о последствиях.
— Милый мой, ты ведь знаешь, как дорог мне? Так зачем все эти концерты с твоей стороны? Хочешь быть клейменным и ловить все эти презренные да насмешливые взгляды? — сомкнув руки на груди и перенеся свой вес на правую ногу, она, прищурив глаза, будто бы жмурясь от солнца, смотрела на своего ухажера, думая в большей степени не о его чувствах, а о самой себе. Репутация и мнение незнакомых
Мужчина же, слушая её, был слишком раздосадован, его губы были сомкнуты в линию. Он был холоден и отстранён в лице, но внутри словно извергался вулкан. Его трясло, но мужчина был слишком хорошо воспитан и обладал самоконтролем, а поэтому постарался успокоиться, стремясь найти в этом положительные стороны.
— Я ведь понимаю, что это неприятно, но и ты пойми, что иначе нельзя, — подойдя поближе к нему, ласково проговорила она, проведя невесомо по его щеке пальцами. Видя, как в собеседнике потихонечку пробуждается вера, она продолжила, мягко улыбнувшись: — Только этот вечер и конец всему. Только сегодня и всё закончится.
Она мимолетно примкнула к его губам. Мужчина хотел продлить эти минуты, но женщина, отстранившись и поправляя выбившуюся прядь волос, игриво улыбнулась. Приставив к его губам свой палец, она тихо произнесла: «Жди меня», а после, развернувшись, подошла к двери, где проходило торжество по случаю дня рождения одного из Магнатов. Именно на него она и была приглашена, как почетная гостья. Дотронувшись рукой, облеченной в белую перчатку, до дверной ручки и помедлив, женщина развернулась к своему ухажёру. В глазах её сияла уверенность, ведь другого исхода быть и не должно…
Молодого человека пронзило одиночество. А где-то за дверью, куда ушла его пассия, гремело веселье. Люди, большинство из которых успело выпить, начинали слушать разного рода анекдоты, в большей степени следя не за повествованием изложения, а за моментами, когда пора уже смеяться. Слова, которые в другое время не вызвали бы на их губах и улыбки, сейчас же с возгласами и хватанием за живот приводили их в припадок. Такие люди очень пугали нашего гостя. Они вызывали у него отвращение. В его понимании они даже походили на животных. От них можно было ожидать чего угодно. Меньшая горстка людей, столпившись где-то в уголке, шушукалась. Большая же активно налегала на еду. Усмешки ради, но некоторые пришли сюда не чтобы поздравить этого мистера, которого, быть может, впервые в своей жизни и видели, а опробовать на шведском столе разные блюда. Были и те, кто ловил восторженные взгляды. Например, та пара людей, что веселились и улыбались от души. Красивые и импозантные мужчины в строгих костюмах, женщины под стать им: прекрасные, душистые, ждущие, когда кавалеры обратят на них внимание и пригласят на танец.
Робость ли, нежелание связываться с новой проблемой, заставляло одних стоять в центре, мимолётно перекидываясь словами, других же с желанием смотреть, но в тоже время делать вид, что их все это ни капельки не волнует. В общем-то, всё тут как по стандарту, как на любом другом пиршестве.
Гордая лебедь, выплывшая из гавани, смогла разбить эту скучную во всех проявлениях обстановку. Найдя нужного человека, она подплыла к нему, озорно улыбаясь, и увела за собой. Легким взмахом руки Богиня в белых перчатках приказала музыкантам играть музыку, а сама, будто бросая вызов, положила ладонь нового кавалера себе на талию. Зазвучала музыка, старый, брошенный своей возлюбленной, мужчина вошел в зал. Увидев великолепное представление, умело разыгранное его возлюбленной, он, дабы не попадаться в поле зрения, нашёл то место, откуда бы
Они будто плыли по течению. Так легки и свежи были их движения, но сколько чувств и взаимной симпатии исходило от них. Она волной ложилась на зрителей и очаровывала всех гостей, кроме одного, с глубокой грустью наблюдавшего за этим, будучи не в силах как-то остановить.
Один танец заменялся другим, кавалер оставался все тем же. Они были настолько увлечены друг другом, что зародившаяся в их сердцах искра дала то мгновение, когда время будто спешит. Когда ты, оглядываясь, понимаешь, что вот только недавно был день, а уже время позднее и пора закругляться. С некоторым сожалением замолкли духовые, а следом и пианино с вокалисткой. Люди, перешептываясь, начали прощаться, потихонечку густая толпа рассыпалась.
Его Богиня, надевая накидку, и будто не замечала направленного на неё взгляда. Она разговаривала с новым ухажером, планируя дальнейший ход. Но у выхода ей пришлось остановиться и придумать причину, чтобы ненадолго отлучиться, пока тот разговаривал с кучером. Вернувшись в опустелый зал, она чуть виновато опустила глаза и, взяв для уверенности ткань своего роскошного платья, проговорила:
— Я понимаю, как это больно наблюдать за тем, что происходит на твоих глазах. Когда твой любимый человек в объятьях другого, — грустно улыбнувшись, её голос дрогнул, — но ты должен верить мне. Ведь я тебя люблю больше всего на свете…
— И поэтому уезжаешь с ним? — не было сил кричать или бороться. Пришли усталость и осознание.
— Да, — подойдя к нему очень близко, она попыталась его поцеловать, но тот лишь оттолкнул её и прошептал два слова, посмотрев прямо ей в глаза: «мне жаль». Покинув зал, он даже не обернулся. Проводя его растерянным взглядом и тяжело вздохнув, женщина направилась к выходу, где её уже ждали.
***
Длинные заснеженные улицы, крупинки снега, попадающие на лицо, но в тоже время прекрасная лунная ночь, притягивающая к себе взгляды; тишина, не тронутая никем. Именно в эти минуты молодой человек шел и думал о случившемся, о том, как ему теперь быть, и что будет дальше. Досада и разочарование — вот, чем сейчас он жил. Желание не дожидаться конца ночи, а завершить свой путь прямо сейчас, стало намного ощутимей. Подойдя к мосту и положив руки на парапет, мужчина посмотрел вниз, в бездну, откуда он уже не вернется. Не хватало лишь мужества пойти и сделать это.
Плутая меж знакомых домов и ежась от холода, он подошёл к её дому. Почему-то сейчас в его сознании мелькнул тот образ красивого и статного мужчины, с которым она покинула этот званый ужин. А ведь он отличался от него — всего лишь оборванец, снимающий квартиру и живущий с восьмидесятилетним стариком, любившим не то поваляться, не то сунуть свой нос. А иногда он вовсе давал советы, как лучше поступить, ссылаясь на опыт. Слушать его не хотелось, хотя тот нередко был прав. Но на то это и болезнь молодых, что они любят делать все сами, с негодованием и раздражением смотря на опыт, которым с ними хотят поделиться.
Холод его уже не беспокоил. Он наматывал круги, думая о том мужчине, проводившем вечер с его возлюбленной. Сначала была ревность. Взяв снег и сделав из него плотный комок, он, замахнувшись, представил его, и целясь, кинул. Попав в столб, мужчина испытал радость и даже немного возгордился, но всё это быстро закончилось, уступив место грусти. Он представил, как тот тянет свои изящные руки к ней, как обнимает и свободной рукой гладит ее по волосам, а после вовлекает, не сопротивляющуюся, в поцелуй, наполненный страстью.