Нейлоновая шубка
Шрифт:
— Я до Афанасия.
— А до него уже с горилкой повстречався!
— Так я ж не пьяный, — заверил Федя. — Я самую малость…
— Иди с богом! Нету Афанасия!
— А где ж он?
— Не знаю, — ответила Горпина Алексеевна и захлопнула калитку перед самым носом Акундина.
Горпина Алексеевна сказала неправду. Афанасий Корж был дома. Он стоял перед женой, которая
— Не надену я ее, Афанасий, — говорила Катерина. — Очень уж она в глаза бьет. Как-то неудобно. Право слово, неудобно…
— «Неудобно, неудобно»! Не на посиделки идешь… Да и холодно сегодня.
— Как-нибудь в другой раз…
— Когда же ее надевать, как не в театр!
Катерина сдалась.
В это время Акундин подходил к свинарнику. По дороге он несколько раз прикладывался к бутылке со спиртом. Бизнесмена сильно пошатывало.
Свинарник был закрыт на тяжелый засов. Акундин не без труда открыл дверь. В старом деревянном сарае было чисто, светло.
— Гигиену развели, — саркастически сказал Федя, сплевывая на спину какой-то свинье. — Гоните мух, мойте фрухты перед едой, язви вашу душу!
Он пошел вдоль самокормушек. Свиньи, сладострастно похрюкивая, уничтожали корм.
— По науке жрут! — с ненавистью сказал Федя. — Афанасию блямбочки зарабатывают!
За отдельной перегородкой он увидел Яхонта.
— Давай, фон барон! — сказал Федя, тыча его бутылкой в бок.
Яхонт с достоинством повернулся. Феде показалось, что грудь хряка — без малого два метра в обхвате — заслонила белый свет.
Яхонт ткнул рылом в перегородку, видимо ожидая подачки. Федя сунул ему под пятачок шиш. Яхонт игриво хрюкнул.
— Пшел вон, сволочь! — рассвирепел Акундин и поднял ногу, чтобы ударить хряка по пятачку.
Акундин потерял равновесие и упал спиной на цементный пол. Заветная бутылка вылетела из рук и разбилась.
— У-у-у-у-у, язви вашу душу! — взвыл Федя.
Ему было до слез жаль спирта. Он поднялся с пола. Долго зажигал непослушными руками спички, пытаясь закурить.
Хряк, не дождавшись подачки, повернулся к нему задом.
Федя вышел
Если бы Федя обождал еще несколько минут, он увидел бы свиновода. Корж никогда не выезжал из Тимофеевки, не заглянув к своим четвероногим питомцам. И сейчас, направляясь в театр, он повернул к свинарнику.
— Опоздаем же, Афанасий! — сказала жена, сидевшая в коляске мотоцикла.
— Не волнуйся, дивчина, — весело отозвался Корж, — доставим вас вовремя и в самом что ни есть лучшем виде!
Когда мотоцикл выскочил из-за пригорка, Корж увидел свинарник, и распахнутую дверь, и дым, валивший наружу. Свиновод газанул и чуть было не врезался в стену.
…Спичка, оброненная Акундиным, сделала свое дело. Сначала загорелся клок сена. Затем робкий огонек окреп и от него заплясали синие язычки на лужице спирта. По спиртовой артерии язычки доплясали до угла и здесь вовлекли в свой грозный хоровод рейки, сложенные для ремонта перегородок.
…Корж бежал по свинарнику, стаскивая на ходу кожаную тужурку. Прикрываясь ею как щитом, он ринулся на пламя. Кожанка не сбила огня.
— Шубку давай! — рявкнул Корж.
Катерина на мгновение заколебалась. Корж сорвал с жены нейлоновое диво и, распластав, бросил на огонь.
Пламя не прорвалось сквозь нейлоновый заслон. Из-под шубки повалил сиреневый дым. Корж все сильнее прижимал ее к тлеющим рейкам.
Он отнял шубку, когда она была вконец испорчена.
— Жалко? — спросил Корж.
— Жалко, — созналась Катерина. — Теперь она уже ни на что не годится. Красивая была вещь.
— Как не годится? А Яхонту? На подстилку!
— Ты все шутишь!
— Тю! А что убиваться? Из-за шубки! Из-за нейлона? Та хай ему грець!
Катерина посмотрела на сильного, всегда веселого мужа и сказала:
— Хай!