Нейромант (сборник)
Шрифт:
– Что именно?
– Подумай, почему я делаю тебе такую поблажку.
Она круто повернулась и пошла к выходу мимо белых тюков сушеного имбиря.
– Ну и знакомые же у тебя, Кейс, – заметил Дин. – Даже страньше, чем обычно.
– Все, Жюли, она ушла. Теперь-то ты меня впустишь? Ну пожалуйста, Жюли.
Щелкнули магнитные засовы.
– Включил бы ты, Жюли, системы и все эти штуки, которые у тебя в столе, – сказал Кейс, садясь.
– Я их никогда не выключаю, – чуть улыбнулся Дин, выуживая среди разбросанных по столу деталей пишущей машинки револьвер и аккуратно наводя его на Кейса.
«Магнум» с обрезанным по самый барабан
– Пойми, это только предосторожность, – пояснил Дин. – Ничего личного. Ну а теперь говори, что тебе нужно.
– Дай мне урок истории, Жюли. А также сведения об одном человеке.
– А кому это нужно, сынок? – На Дине была веселенькая рубашка в белую и красную полоску с накрахмаленным, будто фарфоровым, воротничком.
– Мне, Жюли. Я уезжаю. Считай, что уже уехал. Сделай мне одолжение, ладно?
– Кто тебя интересует?
– Один гайдзин, Армитидж, остановился в «Хилтоне».
– Сиди спокойно, Кейс. – Дин положил оружие на стол и быстро нажал несколько клавиш на клавиатуре портативного компьютера. – Похоже, мои информаторы знают не больше твоего. Этот Армитидж вроде бы заключил временное соглашение с якудза, а Сыны Неоновой Хризантемы хорошо прикрывают своих союзников от таких, как я. На их месте я поступал бы точно так же. Ну а теперь об истории. Ты просил об уроке истории. – Он снова взял в руки револьвер, но не стал целиться в Кейса. – Какой именно истории?
– Война. Ты ведь был на войне, Жюли?
– Война? А что там интересного? Она продолжалась три недели.
– «Разящий кулак».
– О, это знаменитая операция. Неужели в школах не учат больше историю? Это был огромный грязный послевоенный политический футбол. Типичный уотергейт, от начала и до конца. Ваши начальнички, а в том числе, Кейс, и ваши муравьиные начальнички, – где они были? В бункерах, все до единого… позорище. Извели уйму молодого, патриотически настроенного пушечного мяса только для того, чтобы опробовать какую-то там новую технологию. Как выяснилось позднее, генералы отлично знали о возможностях обороны русских. Знали и об эм-и – магнитно-импульсном оружии. И все-таки послали ребят: очень уж им хотелось посмотреть, что из этого получится. – Дин пожал плечами. – Устроили для Иванов аттракцион по стендовой стрельбе.
– Уцелевшие были?
– Думаешь, я помню, через столько-то лет?.. Хотя, кажется, кто-то вернулся. Один экипаж. Захватили советскую вертушку. Ну, боевой вертолет. Долетели до Финляндии. Они, конечно, не знали опознавательных кодов, а потому перебили по ходу дела уйму финских вояк. Спецназовцы. – Дин с отвращением фыркнул. – Одним словом, кровь мешками и полный бардак.
Кейс понимающе кивнул. Запах сушеного имбиря едва не валил с ног.
– Я провел войну в Лиссабоне, – продолжал Дин, опуская револьвер на стол. – Хорошее это место, Лиссабон.
– Ты был в армии, Жюли?
– Вот еще. Но и у меня были сражения, да еще какие. – Розовое лицо расплылось в улыбке. – Просто удивительно, насколько война меняет рыночную ситуацию!
– Спасибо, Жюли. За мной должок.
– Не за что, Кейс. Счастливого пути.
Впоследствии
После визита к Дину они с Молли пошли в «Намбан», где он встретил Уэйджа и вернул долг пачкой полученных у Армитиджа новых иен. Уэйдж обрадовался, его ребята обрадовались не очень, а Молли стояла рядом с Кейсом и опасно улыбалась, явно мечтая, чтобы кто-нибудь сделал неверное движение. Затем они направились в «Тац» выпить.
– Бесполезно, ковбой, – сказала Молли, когда Кейс привычно вытащил из кармана восьмиугольник.
– Как это? А ты не хочешь? – Он протянул ей таблетку.
– Ты забыл о своей новой поджелудочной и о новых тканях в печени. Армитидж специально поставил их, чтобы избавить тебя от этого дерьма. – Девушка тронула таблетку бордовым ногтем. – Ты теперь биохимически невосприимчив ни к амфетаминам, ни к кокаину.
– Вот же мать твою, – оторопел Кейс. Он с сомнением посмотрел на таблетку, а затем на девушку.
– А ты попробуй. Съешь хоть дюжину. Ничего не почувствуешь.
Кейс так и сделал. И ничего не почувствовал.
После трех кружек пива Молли расспросила у Раца, где можно посмотреть бои.
– У «Сэмми», – коротко ответил тот.
– Это не для меня, – сказал Кейс, – я слышал, они там друг друга даже убивают.
Спустя час Молли купила билеты у тощего тайца в белой футболке и мешковатых спортивных трусах.
«Сэмми» находился недалеко от порта, за оптовым магазином, надувной серый купол с тонкой стальной сетью несущих тросов. Входом служил примитивный шлюз-коридор, с дверями в обоих торцах, чтобы сохранить избыточное давление, которое поддерживало купол. Помещение освещалось флюоресцентными кольцами, привинченными к фанерному потолку на равных промежутках, правда, большинство из них было разбито. В затхлом воздухе висела густая вонь пота и сырого бетона.
Кейс совершенно не ожидал, что за таким убожеством последуют ярко освещенная арена, многочисленная толпа зрителей, напряженная тишина и огромные, словно сотканные из воздуха, светящиеся фигуры под куполом. Ровные ряды широких бетонных ступеней возвышались над круглым помостом, окруженным тускло поблескивающими зарослями проекционного оборудования. Весь зал окутывал полумрак, только исполинские голограммы высоко под куполом, мерцая и переливаясь, повторяли каждое движение двух мужчин, напряженно кружащих по арене. Повсюду над зрительными рядами поднимались плоские облака сигаретного дыма, они медленно дрейфовали, пока не попадали в потоки воздуха от компрессоров, нагнетавших воздух под купол. В зале не раздавалось ни звука, только приглушенное урчание компрессоров да многократно усиленное дыхание бойцов.
Мужчины кружили по арене и отражались цветными бликами в «глазах» Молли. Голограммы увеличивали изображение в десять раз, и ножи в руках огромных призраков были почти метровой длины. Кейс вспомнил, что бойцовый нож держат как рапиру: четыре пальца согнуты, большой по лезвию. Оружие словно двигалось само по себе, совершая некую последовательность ритуальных движений, в ожидании, пока кто-нибудь из соперников не допустит ошибку. Задрав голову, Молли следила за перипетиями поединка, ее лицо оставалось спокойным и невозмутимым.