Нейромант. Сборник
Шрифт:
Кейс посмотрел в пустую чашку на черное колечко кофейной гущи. Оно дрожало — мало удивительного, после всех-то проглоченных сегодня «колес». Коричневую столешницу покрывала тусклая патина крошечных царапинок. Чувствуя дексаминовую волну, вздымающуюся вдоль позвоночника, Кейс думал о том, какое бесчисленное количество случайных ударов потребовалось, чтобы создать такую поверхность. «Жарр» был обставлен в почтенной, безымянной манере прошлого века, представлявшей собой странную смесь традиционного японского стиля и блеклого миланского пластика, — однако все здесь казалось покрытым тончайшей пленкой,
— Привет, Кейс!
Он поднял голову и увидел серые глаза, густо обведенные карандашом. На девушке были поношенный французский орбитальный комбинезон и новехонькие белые кроссовки.
— А я все тебя ищу. — Девушка села напротив и положила локти на стол. Исчерканные «молниями» голубые рукава зияли прорехами, и Кейс привычно поискал признаки дермов или инъекции на ее руках.
— Курить будешь?
Она вытащила из подколенного кармана мятую пачку ихэюаньских сигарет с фильтром. Кейс взял одну и прикурил от поднесенной красной пластиковой зажигалки.
— Хорошо спишь, Кейс? А то вид у тебя усталый.
Судя по акценту, она происходила из южной части Муравейника — откуда-нибудь близ Атланты. Ее щеки имели бледный нездоровый цвет, хотя тело все еще выглядело гладким и крепким. Ей было двадцать. В уголках губ появились первые морщинки. Темные волосы стягивала шелковая ленточка с узором. Рисунок изображал то ли микросхему, то ли карту какого-то города.
— Совсем не сплю, если, конечно, не забываю про пилюли, — ответил Кейс и вдруг ощутил прилив сильного желания — вожделение и одиночество оседлали амфетаминовую волну. Он вспомнил запах ее кожи в жаркой темноте припортового гроба, пальцы, сплетенные у него на пояснице.
Мясо, подумал Кейс, и хочет мяса.
— Уэйдж… — сказала девушка, сузив глаза. — Он жаждет увидеть тебя с дыркой во лбу.
Она закурила.
— Кто сказал? Рац? Ты говорила с Рацем?
— Нет. Мона. Ее новый хахаль из Уэйджевых парней.
— Не так уж много я ему и должен, — пожал плечами Кейс. — А если он меня прикончит, то вообще не получит ничего.
— Слишком многие нынче ему задолжали. И поэтому тебя, должно быть, наметили на роль примера. Лучше отнесись к этому серьезно.
— Ладно. Ну а как ты, Линда? У тебя есть где переночевать?
— Переночевать? — Она утвердительно тряхнула головой: — Ну конечно, Кейс.
Девушка дернулась и чуть не упала со стула. Ее лицо покрылось потом.
— Вот, — сказал Кейс и полез в карман штормовки за мятой полусотней. Не глядя разгладив бумажку под столом, он сложил ее вчетверо и протянул девушке.
— Они тебе потребуются самому, сладкий мой. Отдай их лучше Уэйджу. В ее серых глазах светилось что-то неведомое, чего он раньше не видел.
— Я должен Уэйджу гораздо больше. Возьми. Тем более скоро мне еще приплатят, — солгал Кейс, глядя, как его деньги исчезают в кармане с «молнией».
— Как только получишь, сразу ищи Уэйджа.
— Увидимся, — сказал Кейс и встал из-за стола.
— Конечно. — В глазах девушки виднелись крохотные белые точечки. Первые признаки катаракты. —
Он кивнул и почувствовал сильнейшее желание оказаться как можно дальше отсюда.
Закрывая пластиковую дверь, Кейс оглянулся и увидел отражение ее глаз, обрамленное красным неоном.
Пятница, вечер, улица Нинсеи.
Кейс шел мимо лотков с якитори, мимо массажных кабинетов, мимо фирменной кофейни «Прекрасная девушка», мимо электронного грохота аркады. В одном месте он уступил дорогу смуглому сараримену, попутно заметив у того фирменный знак «Мицубиси-Генотех», вытатуированный на тыльной стороне правой ладони.
Настоящий знак или картинка, для хвастовства? Так или иначе, подумал Кейс, мужик этот прямо напрашивается на крупные неприятности. А если знак липовый — то поделом. Служащим «М-Г», достигшим определенного уровня, имплантируют новейшие микропроцессоры, которые замеряют содержание мутагенов в крови. Такой прибор — прекрасньй пропуск в Ночной Город, прямо в подпольную клинику.
Сараримен был японцем, но, по большей части, толпа на Нинсеи состояла из «гайдзинов» — пришлых. Шли из порта группки моряков, озабоченные одинокие туристы искали удовольствий, не указанных в путеводителях, шустрилы из Муравейника демонстрировали органы для пересадок и имплантанты, сновали всевозможные мошенники — все двигалось в сложном танце желаний и коммерции.
И хотя бесчисленные теории объясняли, почему в Тиба-сити терпели район Нинсеи, Кейс склонялся к мысли, что якудзы, вероятно, сберегли это места в качестве исторического заповедника — как памятник скромному истоку своей деятельности. Не лишенным смысла казалось и утверждение, что бурно развивающимся технологиям нужны зоны беззакония и Ночной Город существует не как среда обитания, а как намеренно ничем не ограниченный производственный полигон.
Кейс смотрел на уличные огни и думал: права ли Линда? Способен ли Уэйдж убить его в назидание остальным? Смысла как-то мало, однако, с другой стороны, Уэйдж торговал в основном запрещенными биопрепаратами, а для этого нужно быть полным психом.
Итак, Линда утверждает, что Уэйдж хочет его смерти. Основное открытие Кейса в динамике уличной торговли состояло в том, что на самом деле ни покупатель, ни продавец в нем не нуждаются. Посредник — неизбежное зло, в этом, собственно, и состоит его бизнес. Сомнительная ниша, которую Кейс создал в криминальной экологии Ночного Города, выдалбливалась обманом и еженощно углублялась предательством. И теперь, услышав, что стены этой ниши трещат, он чувствовал себя на гребне странной эйфории.
Неделю тому назад, стараясь снять большую, чем обычно, маржу, Кейс задержал продажу синтетического гландулярного экстракта. Вряд ли Уэйджу это понравилось. Уэйдж — его главный поставщик, он провел в Тибе девять лет и был одним из немногих дельцов-гайдзинов, кому удалось наладить связь с замкнутым, строго иерархичным преступным истеблишментом за пределами Ночного Города. Генетические материалы и гормоны проникали на Нинсеи по таинственной цепочке связных. Однажды Уэйджу каким-то образом удалось выяснить, откуда поступает товар, и теперь у него были прочные связи с дюжиной городов.