’НЕЙРОС’. Часть третья ’Черные слезы’
Шрифт:
— Эту тайну история не сохранила.
Мы тащимся по пологим холмам. Башни торчат над горизонтом, заблудиться невозможно, но идти далеко. Ония уже едет на плечах Кери, Нагма пока что бредёт, держа меня за руку, Лирания перевесила тяжёлую винтовку на Тоху.
— Смотрите! — Лендик показывает пальцем вперёд.
Мы некоторое время тупим, а потом доходит.
— Там есть свет!
Закат догорает за нашей спиной, и тёмный на фоне вечернего неба
— Ха, мы справились! — гордо говорит Шоня.
— Мы? — фыркает Лирания. — Это ты будешь подданным рассказывать, Верховная. Если до города дойдёшь. Если наш прем вас доведёт. Так же, как тащил на своём горбу всё это время!
— Ты не права, Лир, — говорю я ей. — Это был коллективный результат, и моих заслуг тут меньше, чем кажется. Ребята хотели поменять свой мир, а я просто выживал, как мог.
— В аренду они не хотели, всего лишь, — ворчит под нос Лирания.
— С этого всё и начинается, с нежелания жить как все.
— Да плевать. Не переубедил. Если бы не ты, ничего бы не было.
— Я это удачно подвернувшееся обстоятельство, которым они воспользовались.
— Ой, иди в задницу, «обстоятельство».
— Ты опять в депрессии, что ли?
— А с чего мне радоваться? У них началась новая счастливая жизнь. Точнее, им так кажется. А мы с Онькой так и остались бездомными никому не нужными сиротками в чужом мире. И теперь у меня даже цели нет, потому что не нужно искать родителей…
— …чтобы сказать им, как ты к ним равнодушна, ага.
— Отвали. Знаю, что дура.
— Не отвалю. Некуда. Нам всю ночь ещё топать вместе.
— Проклятые пустоши.
— Лирания, этот мир не приговор. Коллапс не случился, кросс-локусы открыты, проводники вернутся.
— И куда я пойду, скажи? У меня ничего кроме малолетней сестры и гитары. И что я буду делать? Побреду по Мультиверсуму, играя за еду? А Онька будет плясать, как дрессированная обезьянка со шляпой? Так у меня и шляпы нет.
— Всё у вас будет хорошо. Веришь?
— Нет.
— А зря.
— Кто-то едет, — сообщает Дмитрий, который, как самый высокий из нас, видит дальше. — Фары. Сюда.
— Укрываемся за камнями, детей на землю, оружие к бою! — командую я.
— Неужели какой-то клан понесло ночью в пустоши? — Лирания пристраивает на камне винтовку. — Издали валим? Вблизи у них будет преимущество.
— Погоди, судя по фарам, всего две машины. В конце концов, война кончилась, может, обойдётся без стрельбы.
Машины
— Эй, где вы? — послушался голос, который я вроде бы уже слышал, но не узнаю.
— Алё, Докище, не пристрели меня ненароком! — голос, который я бы узнал, даже оглохнув.
— Слон? Ты?
— Натурально я, шоб мне сдохнуть! Вот умеешь ты найти самую глубокую жопу Мироздания и в ней заныкаться! Что у тебя с голосом, кстати?
— Я могу уже фары обратно включить? — вступает раздражённый женский. — Темно как в выхлопной трубе!
— Жги, Аннушка! — отвечает первый.
В световой коридор загоревшихся фар выходит мой бывший командир во всей красе военно-полевого прикида, как и не было этих двух лет. В контрастном свете не понять, но как будто ничуть не изменился.
— Хренассе, — комментирует он, увидев меня. — Знаешь, после того, как нашёл тебя старичком в Замке, думал, удивить меня больше нечем. Это точно ты, а не очередной самозародившийся в Великом Фрактале потомок?
— Точно я.
— Иди, обнимемся, друже. Да убери ты пистолет, я аккуратно!
Мы обнимаемся, что, учитывая разницу в росте, выходит забавно и неловко.
— Куда ты дел Нагму, пацан? И что вы тут такого учинили, что два лучших корректора Мультиверсума не могли к вам пробиться?
— Иди в жопу, Калеб, — лениво откликается женский голос из кабины пикапа. — Я не корректор. Я курьер.
Вот откуда мне знаком мужской голос, говоривший первым.
— Папа… как тебя там? — удивлённо говорит, вставая из-за камней, Нагма.
— Я не «как меня там»! Я твой отец Калеб!
— Калеб, рыжий хер! — вопит возмущённо Аннушка. — Так она реально твоя дочь? Ты же корректор, мудила! Нам же…
— Замолчи, так вышло! Я не виноват! Просто недоглядел…
— Заткнитесь все! — ору я. — Устроили, глядь, базар!
— И то верно! — соглашается Слон. — Давайте в мою машину, в пикапе всего два места.
— Я могу взять свою дочь на колени! — протестует Калеб.
— Иди в жопу, Калеб! — с видимым удовольствием повторяет за Аннушкой Нагма. — У меня уже есть папа! Самый лучший на свете!
___
Конец