"НЕЙРОС". Часть вторая "Крайм"
Шрифт:
— Но почему? — взвывает он, заблестев слезами в глазах.
— Почему мир так жесток? Так вышло, дро. В конце концов, давай будем откровенными — ни ты, ни твои ребята, ни наши клиенты — никто без Средки не умрёт. Просто немного меньше развлечений для сытых и благополучных вершков. Почти каждый из тех, кто тут гуляет, охотно поменялся бы с вами.
— Но я, но у меня…
— Отношения?
— Да, он… Не из верхних, в общем.
— Ему от тебя нужны только токи?
— Нет, ты что! Он не такой! — возмутился Сегоний.
— Так встречайтесь там, где это бесплатно.
— Ты понимаешь, он занимается консумацией. В клубе ему платят за то, что клиенты заказывают напитки… А я больше не смогу быть клиентом!
— Если ты ему просто клиент, то ты ничего не теряешь. Если не только, то вы что-нибудь придумаете. Чёрт, Сегоний, ты уже большой мальчик.
— Ладно, прем, — всхлипнул он, — спасибо за всё. Ты нас многому научил, новые возможности, всё такое… Можно, я тебя поцелую на прощание?
— Не стоит, Сегоний. Рукопожатия достаточно.
Он меня всё же обнял, попрощался и ушёл, швыркая носом. Экий сентиментальный. Мне даже как-то неловко стало, хотя на самом деле я ничего ему не должен.
Я никому тут ничего не должен.
***
— Тохия?
— Просто Тоха. Спасибо, что не обломался за мной сгонять.
Девушка крепкая, хорошо сложена, с дерзкой причёской и множеством татуировок по всему телу. Довольно взрослая, лет девятнадцать-двадцать, так что смотрит на меня с привычной уже растерянностью. Сигналы, которые я подаю манерой себя держать, разговором, взглядом, моторикой тела, всей невербаликой, противоречат визуальной информации. Возникает диссонанс, на который люди реагируют по-разному. Чаще всего раздражением, недоверием, иногда агрессией. Древняя сигнальная система распознавания говорит им, что со мной что-то не так, а значит, я, возможно, опасен. Большинство потом привыкают, но чувство непонятной подсознательной неловкости остаётся.
— Тот самый прем, надо же, — качает она головой недоверчиво. — Пацан совсем. Лирка только про тебя и говорит. Я бы ей не поверила, если бы ты меня не рубанул однажды. Как тебе удалось?
— Так было надо. Ты бы её покалечила.
— Да, могла, — засмеялась она неожиданно приятным искренним смехом, — у меня крышу иногда срубает напрочь. Ты имей в виду, я девка отвязная, без башки, но ежели кто свои — за тех порву.
— Зачем тебе к нам, Тоха?
— О, у нас типа собеседование, да? — веселится девушка. — Давай сыграем в эту игру. Итак, я Тохия, или Тоха, лет мне девятнадцать, живу одна с пятнадцати, драться начала с шестнадцати, в семнадцать не чипнулась…
— Почему, кстати? — перебил я.
— В жопу кибство! Я сейчас жить хочу, а не через десять лет!
— В жопу так в жопу, — согласился я.
— Тут на Средке почти все чипанутые минимум по разу, так?
— Типа того.
— Я на них посмотрела и подумала: «Не, Тоха, эта срань не про тебя. У них башка так назад и не включилась!» В общем, лучше я по тыкве буду получать снаружи, чем изнутри.
—
— Да, блин, понимаешь, это тупо. Я люблю подраться, факт. Но сколько можно? Ладно, с Лиркой стало веселее, у меня прям второе дыхание открылось. Но если она сваливает, то мне совсем, типа, грустно.
— То есть, только из-за Лирки? У вас отношения?
— Не, — смеётся Тоха, — она упёртая гетеро, а жаль. Так что мы просто подруги. Предупреждая следующий вопрос — мне всё равно, был бы человек хороший.
— Понятно.
— Не, я не только за Лиркой прошусь. Понимаешь, хочу сделать что-то со всей это сранью, — она показала широким жестом, захватив им и Средку и башни.
— В смысле чего? — удивился я.
— Ты, прем, как к «кибернулям» относишься?
— Впервые слышу.
— Ну, блин, вы с Лиранией точно как с одного балкона упали. Она тоже меня иной раз вымораживает своим «А что это?». Движение против кибераренды «Кибернуль»! Ты чо! Нас все знают! От нашей поступи качаются башни!
— А ну, подпрыгни, — сказал я скептически. — Хочу оценить амплитуду.
—Это ж образно, — смеётся Тоха. — Не я эту дурь сочиняла.
— А кто?
— Да фиг знает. У нас конспирация, все шифруются, как пегли в мусорке. Но мы против кибства, однозначно.
— И что вы делаете?
— Пишем, что надо менять систему, вернуть рабочие места неарендным, запретить аренду с семнадцати, убрать промов и владетельницу… Ролики делаем. Я в одном снялась даже. Там выходит такой, типа, киб, и я ему, типа, такая — херась с ноги! И надпись: «Победим кибаренду! Свободу вольному найму!».
— И как, помогло?
— Ну, так… Ролик посмотрело человек двести, а потом его выпилили из сети. Жаль, я там круто выступила. Правда, в маске, чтобы не спалили. И татухи пришлось размыть.
— Раз вы такие шататели режима, почему ты хочешь уйти в корпу?
— Вы крутые. Про вас вся Средка говорит.
— Что говорит?
— Что вы крутые. Что за вами клан. Что за вами вершки. Что вы самая молодая и отвязная корпа. Что вам давно пора рога обломать, говорят тоже.
— И тебе своих рогов не жалко?
— Не-а! — ржёт она. — Я сама кому хошь по рогам дам!
— Что-то ты крутишь, дро, — качаю головой я. — Не договариваешь чего-то.
— Ладно, прем. Есть ещё одна делюга. Но если я про неё расскажу, мне тут не жить, понимаешь? Или вообще не жить. Так что, извини: или ты покупаешь шуздру в мешке, увозишь меня и я тебе всё рассказываю, или мы машем друг другу ручками и расходимся. Без Лирки мне будет мальца одиноко, но я сильная девушка, переживу.
— Имей в виду, Тоха, если это подстава…
— Да-да, ты крутой, ты меня уже один раз уложил, ты, говорят, даже клановых завалил прямо на Средке. Я всё понимаю. Ты меня изнасилуешь, пристрелишь и скинешь с эстакады.
— Насиловать не стану.
— Даже не порадуешь девушку напоследок? — заржала Тоха. — Да ты вообще монстр, прем! И что в тебе Лирка нашла?
— Ладно, — решился я, — тебе надо собрать вещи?
— Нет, всё со мной, — она встряхнула сумку на плече. — Я оптимистка!