Нейтральной полосы нет
Шрифт:
Люди ушли на посты, Никита подсел к свободному столу, вытащил блокнот. Под жирным первым номером значилось:
«Ребята со спиртом».
История эта была такова. Дня три тому назад Никите сообщил знакомый парень, что группа из двух-трех, как он выразился, пацанов собирается украсть в районной поликлинике спирт. План у них разработан грамотно. Поликлиника располагается в нескольких одноэтажных домиках в саду. Спирт хранится у старшей сестры. Когда она уходит на обед и где хранится ключ от шкафа, пацанами установлено. В общем, дело на
Тотчас, бросив все дела, Никита отправился в поликлинику и убедился, что спирт только ленивый не украдет. Договорился с сестрой, чтоб переиграли место хранения ключа и спирта.
Когда Никита почти бежал к этой рохле-сестре, он более всего боялся, что опоздает и спирта уже не окажется. Найти-то он его найдет, но — уже дело, суд, первый рубец на сознании и биографии подростка.
Возвращался он успокоенный, однако не до конца. Ну, хорошо, кража не совершится. Но ведь только э т а кража. А нужно, чтобы эта намеченная, несостоявшаяся кража оказалась у ребят последней.
Фамилии несостоявшихся похитителей известны. Один четырнадцатилетний, двоим по пятнадцати. Одного, постарше, Никита знал. Отца нет, мать — одиночка, низкооплачиваемая. Парень хороший, замкнутый только немного. Учится, в ДКМ на учете не состоит. Состоящих на учете Никита всех помнит. Спирт, кстати, они не собирались пить. Они собирались продать его к празднику.
Разговор Никита начнет с тем, кого знает, — со Щипаковым. Хорошо, если бы он сам назвал двух других.
Где лучше говорить? Прийти к Щипакову домой? Нет. Во-первых, квартира коммунальная, Никиту многие знают в лицо, сама Щипакова женщина усталая, не очень выдержанная. Может нашуметь, вздуть сына, и весь молебен, как говорится, в грязь вляпает. Парень замкнется, озлобится и — прости-прощай контакт.
Самое лучшее, пожалуй, попытаться встретить Щипакова на улице как бы невзначай…
Вошел Федченко, хлипковатый на вид, белесый, веснушчатый парень. Загар к нему не приставал, а потому Федченко выглядел подчеркнуто интеллигентным канцелярским тружеником. Однако сейчас его интеллигентный облик был попорчен изрядным синяком на левом глазу. Левый глаз заплыл кровью, правый глядел весело.
Федченко делать в отделе было нечего. Ясно-понятно, пришел показаться Никите. Чтоб начальство похвалило.
— Ого! — сказал Никита. — За задержание хвалю, за блямбу выношу порицание. Ты ж вроде в школе по самбо хорошо, даже отлично шел.
— К пьяным самбо не применять, — напомнил Федченко то, что твердят перед выходом на пост каждому милиционеру.
— И по улице так пойдешь?
Федченко вынул из кармана черную нашлепочку на резинке. Надел. Под нашлепочку, как по заказу, упрятался весь синяк.
— Молодец! — одобрил Никита. — Оперативность, быстрота и натиск. А насчет пьяных и самбо… Не для широкой огласки. Устав не догма, а руководство к действию. Советской милиции с синяками ходить тоже не пристало. А свисток у тебя с собой был?
— Не было, — сознался Федченко.
— Так вот, за решительность еще раз хвалю, а за халатность крыть буду. Федченко, никак вы не можете понять, что
— Насчет этой танцплощадки я поинтересовался, товарищ лейтенант. Кассиршу там надо потрясти. Рассчитано на сто человек, а билетов продают двести, да еще и пьяных пускают. Там без драк никак нельзя.
— Молодец, Федченко! — серьезно сказал Никита. — За танцплощадку дважды молодец. Вот это и есть мать-профилактика, без которой грош нам с тобой цена…
В эту самую минуту в дежурную часть вошел мужчина, назвавшийся шофером владельца дачи на улице Красных зорь, и положил на стол Никите перепечатанное на машинке заявление этого владельца о том, что дачу его обокрали.
Шофер оставил заявление и уехал. Никита почесал затылок и стал звонить начальнику ОВД майору Соколову, благо тот с утра был на месте. Федченко надел на глаз черную крышечку и гордый пошел отдыхать.
— Уже знаю, — ответил Соколов, — Второй экземпляр у меня. Зайди.
Никита поднялся на второй этаж. Как и в хозяйстве Фузенкова, внутренняя лестница у них была деревянная. Никите вспомнилась унылая деваха из фузенковской ДКМ и мальчишка, которого он видел у нее, замкнувшийся, ожесточенный. Вспомнился бесцветный, как в кулак зажатый его голос: «Я не крал».
Голос-то был бесцветный, а вот происшествие в семье, похоже, приходилось Никите в цвет. В блокноте номером вторым после «ребят со спиртом» у него значились «кражи с остатком». Он хотел сегодня спокойно обдумать этот второй номер, да вот поди доберись до него…
— Вот они где у меня сидят, эти дачи! — Соколов тоже пошлепал себя по затылку. — Не могу я у каждой дачи пост ставить. Хоть бы жили они там, что ли, поплотней, а то наезжают, как птички на перелетах. А обстановочка модерновая, всякие там серванты, ковры-хрустали стоят в ожидании. Хоть бы обстановочку какую попроще на дачное-то время держали… Ну-ка, дай твой экземпляр, — Соколов взял заявление у Никиты, сверил со своим листом. — Ну да. У тебя третья копия, у меня вторая. Есть такая мода у некоторых. Первый экземпляр не дают. Намекают, а может, он, дескать, куда повыше послан.
Инспектора угро Тишечкина на месте не оказалось. Уехал на место происшествия, то самое, где Федченко задержал грабителя.
— Что-то ему там не нравится дровяной склад, — сказал Соколов, в задумчивости похлопывая по спинке телефонную трубку. — Говорит, на этом месте аналогичный случай ограбления был. Ну, ладно. Давай поезжай на дачу. Там народ, видать, настырный, того гляди, телегу на нас двинут. А ты все равно вроде бы уж и угро. Если что — звони оттуда. У них там на этих дачах у всех телефоны есть. Это тебе не мы, сотрудникам добиться не можем… Если что — звони, Тишечкина пришлю. В крайнем случае сам приеду. Не ходи пешком. Возьми хоть мотоцикл, все приличнее будет. В коляску кого-нибудь из ребят.