Нейтральной полосы нет
Шрифт:
Щипаков переложил портфель из правой руки в левую, и они зашагали рядом. Белая рубашка Щипакова была стирана-перестирана, но, отглаженная по крахмалу, выглядела отлично. А штопка на вороте! Вышивка. Филигрань.
— Мать давно вернулась? — спросил Никита.
— Позавчера.
«Ну вот она тебя и привела в божеский вид», — подумал Никита, представив себе хрупкую, тоже не из видных, мать Щипакова, женщину одинокую, смирную, во всех общественных делах безотказную. Муж ее бросил давно, если вообще был. Кроме сына и работы, ничего у нее в жизни
«Куда повернешь, дорогой товарищ, — пресек свои абстрактные раздумья Никита. — Тебе, между прочим, не Для красоты плечи погонами-звездочками украсили…»
К полудню солнце припекало изрядно. Они проходили сейчас мимо молодых каштанов с крупными сочными почками, из которых вот-вот вылупятся пятипалые лапки-листья. Каштаны были посажены вдоль новой улицы имени Курочкина, милиционера, погибшего в схватке с бандитами. В прошлые годы школьники шефствовали над каштанчиками-новоселами. На тоненьких стволах поначалу даже бирки были развешаны, кто за какой в ответе.
— Смотри-ка, могут в этом году и зацвести, — предположил Никита. — У тебя тоже, по-моему, дерево было?
— Вроде было.
В ОВД Щипаков вошел привычно-спокойно, и Никита в который раз мысленно одобрил себя за то, что приучил ребят участка не считать посещение милиции чем-то необычайным, а тем более непременно зазорным. Он и ребят из Клуба юных собаководов к себе под разными предлогами не раз приглашал, и по воскресникам-субботникам к нему заходили подростки.
Повседневное общение, ставшее привычным для всех, наладило контакты с ребятами и в серьезных случаях помогало от лишних слухов и травмирующей болтовни великовозрастных сплетников.
Щипаков зашел, спокойно уселся на дерматиновом диванчике. Тепло было здесь, тихо, пылинки в лучах кружились. Пашка Щипаков разглядывал «вельветы».
— Заграничные? — с уважением спросил он.
— А тебе заграничные вещи нравятся?
Пашка засмеялся.
— Вещи их мне без надобности. Мне ихние пути-дороги нравятся. Ну что, сидишь, сидишь в нашем уважаемом родном городе. Что тут увидишь?
Пашка сидел на диване, как пай-мальчик, положив руки ладонями на сиденье, и объяснялся с «вельветами». Никита устроился на диване сбочку, правую руку поместив на спинку, а левой опершись на колено. Сидел он вполоборота, и ему хорошо было видно Пашкино лицо.
За «уважаемый родной город» он на Пашку обиделся и не счел нужным скрывать обиду. Наверно, это было непедагогично.
— И куда же направишь ты свои уважаемые стопы?
Пашка усмехнулся снисходительно. Взгляд его оторвался от «вельвет».
— У меня уже несколько маршрутов разработано. У меня и туристский путеводитель, и карты есть. Пока отечественные. Я бы сначала попутешествовал,
— Паша, сколько тебе лет? — спросил Никита для верности. Что-то близко-близко ему засветило, и он насторожился, боясь упустить ниточку, потерять мелькнувшую искру.
— …Ну, так ты же должен понять, что до шестнадцати ни в какой круиз без матери не можешь. А матери вроде еще не до круизов.
— Пока до круизов я бы съездил на море поглядел, — трезво начал излагать свои соображения Пашка. — Я ведь моря не видал. И ни одного корабля. Да и не я один не видал.
— А кто еще не видал?
— Толя Кусков, Валера Дольников тоже не видали.
«Список точный». Ничего определенного еще не было в руках, но уверенности прибавилось.
— Если по-честному, Павлик, так и я еще моря не видал, — сказал и не соврал Никита.
Это Пашку удивило. Он посмотрел на Никиту с некоторым сомнением, перешедшим в неодобрение. В его представлении участковый инспектор, лейтенант милиции был, очевидно, столь неординарным, что не повидать моря и корабли мог только в силу собственного нежелания.
— Да знаешь, все как-то так получалось. Отпуск я из-за хоккея старался брать зимой. Действительную служил на Севере. Там озер и болот много, а моря нет.
Пашка смотрел на него все еще испытующе, но Никита чувствовал, что с помощью хоккея оправдался.
— Море и корабли — моя мечта. Я буду только моряком, — тихо, непреклонно проговорил Пашка, глядя далеко сквозь стену, сквозь город.
— Это хорошая мечта, Паша. Но мечта должна быть прочной. Чтоб не порвалась, когда будешь жизнь к ней пришивать. Очень точно надо прикинуть маршрут к исполнению этой самой мечты…
Наблюдать за мальчиком было тем проще, что Пашка весь был сейчас на своем море, на кораблях, в лице его появилась та же отрешенность, какой шагал по улице, не видя ни улицы, ни прохожих.
Только у детей бывает такая вера в реальность мечты. Да еще, наверно, у людей творческих. Для них мир вымысла тоже оказывается реальней окружающей жизни.
Однако ж последние фразы Никиты дошли до Щипакова, и по лицу его прошла тень. Видно, мысли потянулись облачные.
— А о чем вы хотели говорить, Никита Иванович? — спросил Щипаков. Корабли ушли-растаяли, и ничего, кроме обыкновенных солнечных зайцев, не осталось на стене.
— Я хотел спросить тебя, Паша, кому вы собирались сбывать спирт и почему вы решили, что этих денег вам хватит на поездку?
— Почему же не хватит, если в школьные каникулы. Скидка же… — возразил Щипаков. Он даже пожал плечами, посмотрев Никите в глаза. Он не сразу сообразил, что значит заданный ему вопрос.
А когда сообразил, понял, уже — поздно.
Щипаков так испугался, как будто спирт был уже украден и зарыт. Ему даже в голову не пришло, что преступление-то еще не совершено, а стало быть, и отвечать не за что.