Нейтринная гонка
Шрифт:
— Лучше приляг, — посоветовал Дарвин.
Опустив забрала шлемов, мы улеглись на роскошные кушетки, в которых я узнал трофеи из королевства Опар.
Неторопливо, подобно тому, как снежная шапка тает в радужном тумане, знакомая вселенная, в которой мы с Дарвином пережили столько приключений, начала исчезать. В желудке возникло точь-в-точь такое же чувство, как когда Космические Пираты из Магелланова Облака принялись палить в нас из своих Коликовых Пистолетов. К счастью, мой завтрак состоял всего лишь из одной Чудесной Пилюли.
Все вокруг потемнело. К своему
Во все стороны до бесконечности вокруг меня простиралась подстриженная трава, полосатая, как мятный бамбук. На бело-розовом торфе с равными промежутками торчали деревья, напоминающие конусы сахарной ваты на сужающихся книзу стволах. В траве шныряли триллионы вислоухих кроликов несметного количества цветов и оттенков — ни дать ни взять кроличий Манхэттен.
Небо… небо было похоже на яркий шотландский плед и, казалось, висело над самыми верхушками сахарных деревьев. Освещение давали красные полоски на пледе.
В подземном убежище Дарвин находился слева от меня.
Я повернулся влево.
Передо мной красовалось создание, ничем не отличающееся от Моего Маленького Пони: карликового роста пастельно-голубая лошадка с длиннющей волнистой гривой.
— Дарвин?..
Лошадка заговорила.
— Так оно и есть, напарник. А теперь — за дело! Время не ждет!
Я поднял то, что должно было бы быть моей рукой. В поле зрения оказалось раздвоенное копыто цвета ириски.
Пони, который был Дарвином, поскакал прочь. Я не сразу отправился вслед за ним.
— Дарвин, пожалуйста, подожди минутку. Я хочу кое-что у тебя спросить.
Моему Маленькому Пони трудно изобразить раздражение, но Дарвин как-то ухитрился.
— Ладно, только скорее. Пока мы тут рассусоливаем, на Земле в любую минуту может случиться что-нибудь ужасное.
Пытаясь расположить мои вопросы в порядке важности, я спросил:
— Дарвин, а ты уверен, что это и впрямь сверхленная, царство совершенства, существующее на трансцендентном уровне реальности, превосходящей все, что мы знаем?
— Абсолютно.
Какое-то время я переваривал его слова.
— И в этой сверхленной разумные обитатели выглядят именно так?
Я помахал копытом.
— Нет. Разумные обитатели — вот эти кролики. Я называю их смерпами.
Я посмотрел на стада кроликов — или смерпов.
— И каждое из этих созданий соответствует определенной личности там, на Земле? Может быть, кому-то, кого мы знаем и любим?
— Людям соответствуют только оливково-зеленые. Смерпы остальных цветов принадлежат к другим видам. Все живое гармонично сосуществует в сверхленной — жуки, кактусы, киты, ганимедские слизистые черви.
— А то, во что превратились мы?..
— Такова реакция сверхленной на наше несанкционированное вторжение. Мы уникальны. Никого подобного нам мы здесь не встретим — за исключением, возможно, злодея, на которого мы охотимся.
— А где сейчас наши настоящие тела?
— Там же, где и были: лежат без сознания под воздействием наркотиков и биомиметических костюмов.
Я еще раз огляделся по сторонам. Сверхленная напомнила мне детские настольные игры. «Сахарная страна». «Дядюшка Уигли». «Лестницы и горки».
— Все, чем мы живем в нашей вселенной, все ужасы и радости, священные тайны и низкое святотатство… все это происходит отсюда?! Из этого рисунка мелками?
— Берн, ты снова делаешь ценные умозаключения. А собственно, почему нечто простое не может дать жизнь чему-то сложному? Так случается сплошь и рядом, даже в обычном космосе. Я имею в виду, атомы водорода ведь служат основным строительным материалом для звезд, верно? Кстати, мне сверхленная нравится. Есть в ней добродетель неиспорченной простоты.
— И полная тупость!
— Об этом не нам судить, Берн. Вперед! Нужно найти рулевого!
— Рулевого?
— Так я называю того, кто заварил всю эту кашу на Земле. Поначалу я дал ему имя «доктор Стрендж», но оно не подходит. Он вовсе не великий волшебник. Скорее напоминает парня, который посадил на мель нефтяной танкер «Экссон Вальдес». Хотя я и подозреваю, что Рулевой обитает в сверхленной невообразимо долгое время, сдается мне, он какой-то недоразвитый. Среди богов такие на десятых ролях.
Я уже начинал чувствовать себя персональным эхом Дарвина, однако не мог сдержаться:
— Бог? Да неужто он заслуживает такого названия?
Мой Маленький Пони, который был Дарвином, погрузился в раздумья.
— Боюсь, это так, Берн. Нет почти никаких сомнений, что большинство из приписываемого Богу на самом деле — работа Рулевого.
Судя по всему, я умудрился изобразить на своей лошадиной морде сомнение, потому что Дарвин продолжил:
— Ты никогда не задумывался, почему — если это Бог, — почему он кажется таким капризным и жестоким, сверх-активным в одно столетие и совершенно пассивным в другое? Теперь у нас есть ответ. Бог — злостный нарушитель вроде нас. Просто он прибыл в сверхленную в незапамятные времена. Скажем, четверть миллиона лет назад. До этого в сверхленной царила тишь да гладь, как и на нашей Земле. С прибытием грубого, неумелого Рулевого все пошло по-другому. Нет, конечно, стремление к энтропии было всегда, но Рулевой поднял иррациональность на новый уровень. Ему, к примеру, ничего не стоит помогать обеим воюющим сторонам!.. Нам предстоит остановить негодяя. Вперед!
Дарвин затрусил к одному из ватно-сахарных деревьев. Пришлось догнать его, чтобы задать следующий вопрос:
— Так я был прав насчет того, что всему в сверхленной есть соответствие в нашем мире?
— Все немного сложнее, однако в целом верно.
— А что происходит на Земле от того, что мы вытаптываем здесь траву?
— К счастью, трава представляет собой космологическую константу, невидимую энергию, принадлежащую вакууму между мирами. Так что мы всего лишь слегка колеблем пространственно-временной континуум.