Незабытые чувства. Давай начнем сначала
Шрифт:
Они приезжают к нам раз в несколько месяцев. И каждый раз эта девочка общается со мной так, будто у нее нет никого роднее меня. Мы безумно любим друг друга, ладим, но мне всегда кажется, что она мне роднее, чем просто дочь золовки.
Бред, конечно.
Мы с золовкой забеременели почти одновременно. Точнее, Галина – спустя несколько недель после меня. Когда мне сообщили плохую новость на следующий день после родов, она улетела из страны. Якобы тоже побоялась потерять своего малыша. «Здешние врачи ничего не умеют!» – сказала она перед отлетом. Очередной бред, но дело
– Добрый день, – раздается за моей спиной голос Галины.
Поднявшись, я поворачиваюсь к ней. Алиса тем временем сжимает мои пальцы, будто боится, что я отпущу ее.
– Привет, Лена.
– Здравствуй, – отвечаю, не скрывая раздражения.
Однажды Гриша сказал, что я завидую его сестре. И только потому, что она родила здорового, а я – мертвого ребенка. Однако это не так. Потому что причина моего раздражения совсем в другом. Ее сестра просто не умеет ухаживать за дочкой. И это меня ужасно бесит, причиняет адскую боль.
Я бы глаз со своей дочери не сводила. Играла бы с ней, проводила бы вместе каждый день. Но у меня, увы, нет такой возможности…
– Лен, присмотри за Алисой. Она в машине засыпала… Можешь её уложить? – обращается Галина вроде бы ко мне, а смотрит на своего брата. – Гриш, нам срочно нужно кое-что обсудить.
– Садись, – командует ей мой муж.
А я, крепче сжав маленькую ладошку Алисы, выхожу из кабинета и закрываю за собой дверь.
– Ты в курсе, что Абрамов вернулся? Если он потребует права на дочь… – слышу перед тем, как отойти от двери. – Чш-ш-ш… – Подношу указательный палец к губам, впиваясь в лицо девочки пристальным взглядом. Делаю шаг назад, чтобы дослушать разговор, но именно в этот момент слышу глухой удар и отхожу. – Пойдем.
– Я кушать хочу, – тихо говорит Алиса, когда я веду ее в сторону кухни.
– Знаю, малыш. Ты бледная. Я догадалась, что мама тебя не накормила.
– Она никогда меня не кормит. Только тетя Гуля…
Тетя Гуля – это их домработница. И слова Алисы вызывают ещё большее раздражение в адрес ее матери.
– Я тебя накормлю, родная. А потом пойдем в ванную, хорошо?
– Хорошо, – широко улыбается малышка и как-то совсем неожиданно подносит мою руку к своим губам и целует тыльную сторону, вызывая мурашки во всем теле. Боже… Ну какая же она прелесть!
От этого жеста на глаза набегают слезы.
На кухне мы проводим около получаса. И за все это время я не слышу ни голоса своего мужа, ни его сестры. Домработница все крутится у плиты – Гриша дал ей какие-то указания. Кажется, помимо Галины у нас будут ещё какие-то гости.
– Все! – Алиса мотает головой, закрывая рот ладонью, когда я подношу очередную ложку каши к ее губам. – Я больше не хочу.
Улыбаюсь, мысленно подмечая, что с малышкой мне совсем не скучно. Не хочется бежать отсюда, дабы отвлечься. Наоборот, время будто летит.
– Пойдем в комнату. Искупаем тебя и спать.
В этом доме у Алисы есть своя комната, куда мы и поднимаемся. Взяв из шкафа белый махровый халатик, мы идём в ванную. Наполнив ванну теплой водой, принимаюсь раздевать девочку.
– Я соскучилась по тебе, – тихо говорит Алиса, когда
– Может, у нее дела были? Поэтому она не могла найти время? – отвечаю, снимая с нее платье.
Едва она оказывается передо мной без одежды, как мой взгляд застывает на ее руке чуть выше локтя. Там синее пятно размером в клубнику. И ещё одно на запястье – чуть поменьше.
– Алис… Откуда это?
Девочка сглатывает, но не отвечает.
– Это… – Я не знаю, как подобрать правильные слова, в итоге говорю то, что думаю: – Это мама сделала?
Алиса бросает быстрый взгляд на дверь, а потом смотрит на меня. И снова сглатывает.
– Да, – неуверенно кивает. – Но ты ей не говори, хорошо? А то она опять начнет ругаться.
Я выдыхаю, не зная, что ей ответить. Лишь снова прижимаю девочку к себе и целую в висок, чувствуя подкативший к горлу ком.
Через пятнадцать минут мы выходим из ванной. Я сушу волосы малышки, ежеминутно представляя, как Галина бьёт эту девочку. Такую послушную и умную. Несмотря на жестокое обращение к себе, Алиса плохо о своей матери не отзывается. Но я отчётливо ощущаю обиду в голосе малышки, когда она говорит о Галине.
Боже… Ну как можно бить собственного ребенка? И за что ее можно ругать?
– Я проснулась рано. Поэтому спать хочу, – говорит малышка, когда я укрываю ее одеялом. – Можем погулять во дворе, когда я проснусь? И рисовать! Хочу ваш сад нарисовать!
– Конечно, – отвечаю с улыбкой. – Я же знаю, как ты любишь рисовать. Даже помогу тебе. Хочешь?
– Хочу!
Я снова утыкаюсь носом в ее ароматную макушку. Целую в щеку и, пожелав сладких снов, выхожу из комнаты.
Спускаюсь в холл, слыша крики мужа. Нет, кричит он не в гостиной, а в своем кабинете, однако его голос доносится аж до второго этажа.
– Что случилось? – спрашиваю у Галины, которая, прижав телефон к уху, идёт в коридор.
– С другом ссорится, – равнодушно пожимает она плечами. – Кажется, он продал свою долю в компании.
– Калинский?
– Угу. – Потеряв ко мне интерес, золовка обращается к своему собеседнику: – Да, я на линии, Свет. Так что, встречаемся завтра?
Галина идёт к двери, выходит во двор. А мне хочется догнать ее, сжать горло, как часто делает ее брат со мной, и потребовать от нее объяснений… Получить ответ на один-единственный вопрос: как мать может бить своего ребенка?
Но вспомнив умоляющий взгляд Алисы и ее просьбу ничего не говорить матери, я одергиваю себя и иду в кабинет мужа. Я часто так делаю, когда он зол. Жду, когда он начнет на меня орать, а иногда и выпускать пар с моей помощью… Поднимет на меня руку, например, или наговорит гадостей…
Это мое наказание. За совершенную несколько лет назад ошибку . Ещё тогда надо было наплевать на будущее всех близких и думать только о себе. Я поняла это после потери ребенка. Потому что всегда понимала: если бы не мое неверное решение, я бы никогда не лишилась дочери. И, возможно, жила бы с любимым мужчиной долго и счастливо. Пусть и небогато. Пусть без родных, без их поддержки…