Незабываемая ночка
Шрифт:
Голос полностью привыкнет к Крикам… Корир грустно усмехнулся. А не станут ли Крики единственным, что Драконорождённая вообще сможет произносить вслух, не придётся ли ей общаться с окружающими письменно, как король Вульфхарт?
Бой с драконом забрал много сил у обоих, просто ярл Винтерхолда и архимаг Коллегии сидели рядом, оба позволили себе расслабиться и просто любоваться вулканической равниной.
— Идём? — смущённо предложила Блёнвенн.
Окрестности было решено осмотреть с вершины горы, на которой собирался укрыться дракон. Склоны были усеяны костями
— Прочтёшь, что здесь написано? — попросил норд.
Девушка по складам, негромко принялась читать надпись. Иногда девушка прислонялась к каменной плите, держалась за висок — кажется, дракон снова пытался сказать ей что-то, возможно, подсказывал ей, пусть и против своей воли.
— «Здесь покоится красивый»… ну, или прекрасный, «каджит Анурасса, чье тепло не может быть погашено даже холодом смерти».
— Хорошее место для могилы, — вздохнул Корир, усилием воли отгоняя нахлынувшие мрачные мысли.
С вершины горы открывался неплохой вид на окрестности — хоть для полного обзора пришлось вскарабкаться на небольшую груду камней. На самой окраине вулканической пустоши, не так далеко от Рощи Кин красовался еловый перелесок — по всей видимости, это и есть нужная им роща. Правитель Винтерхолда надеялся, что с самой ведьмой удастся договориться, что Мейлур жив и хоть сколько-то здоров… И что эта ведьма понимала, в каком состоянии находился её молодой «муж», и отпустит его без проблем. Если же нет… Придётся импровизировать.
— Блёнвенн, кажется, нам туда, — Корир указал на замеченный перелесок.
Первой снова шла Блёнвенн. На подходе к кромке рощи она велела пригнуться и стараться шуметь как можно меньше. Девушка петляла между порослью травы, камнями и корягами, пока не достигла достаточно высокого камня, откуда открывался вид на хижину. Во дворе копошилась сгорбленная старуха с кривыми птичьими лапами и росшими из-под кожи перьями. Костлявое тело прикрывала темная грубая ткань, изображавшая корсет и юбку, засаленный клок темных волос был зализан назад. Старуха старательно насаживала на исполнявших роль ограды колья головы животных, вонь от которых доносилась даже до места укрытия. Мейлура, однако, не было видно ни во дворе, ни в самой хижине.
— Боги… всё ещё хуже, чем я думала, — испуганно произнесла Довакин, скрывшись за камнем. — Там ворожея!
В руках Драконорождённой мелькнуло лиловое свечение.
— Подожди, — Корир опустил руку бретонки, не давая ей прочитать заклинание. — Убьешь её — мы не узнаем, где Мейлур.
— Если мы не убьём её, она с удовольствием нас прикончит. В ней ничего человеческого не осталось, только жажда могущества и бессмертия!
Ярл недовольно вздохнул: неужели Драконорождённая не хочет даже попытаться расспросить эту… колдунью? Ведь если бы эта старуха хотела убить их, то убила бы ещё ночью — либо же погибла сама в попытке сделать это.
— Прикрыть меня
Довакин с недоумением в глазах посмотрела на спутника.
— Сможешь обездвижить её до того, как она успеет что-то сделать?
— Корир, пожалуйста, не надо, — Блёнвенн обхватила его плечо, смотрела жалостливым и испуганным взглядом. — Это ведь самоубийство.
— Я великану каким-то образом козу продал, — усмехнулся норд. — С ворожеей, думаю, тоже управлюсь.
Волшебница нехотя разжала хватку.
— Тогда мы пойдём туда вместе, — приказала она.
— Нет, сиди здесь. Лучше будет, если ты обездвижишь её из засады.
Ярл Винтерхолда обогнул их укрытие, вышел на тропинку и направился к частоколу, выстроенному вокруг хижины. С каждым шагом вонь усиливалась, Корир уже едва сдерживал позывы рвоты, по возможности пытался задерживать дыхание. И как только ворожея эти запахи терпит? И зачем ей использовать головы со всем мясом в качестве… украшений? Старуха отвлеклась от своих дел, обратила внимание на посетителя — и пока что ничего не предвещало опасности.
— Я помню тебя! Ты — друг Мейлура! — прокряхтела она. — Не видел его?
Ярл решил сказать старухе правду: что не видел, и сам в гости зашел повидаться.
— Нет. А ты сама не знаешь, куда он направился?
— Неделю назад пропал! Сказал, что на охоту собирается, и до сих пор не вернулся! Неужели он к этой потаскухе Эсмерельде пошёл? Вот же гад!
— Ты права, гад. Он же и меня, выходит, кинул!
— Подожди: как же он тебя кинул?
Корир с недоумением посмотрел на старуху: неужели он спьяну уволил своего управителя? Впрочем, чего удивительного — спьяну он на Эленвен амулет Талоса нацепить приказал, расписал стены дома сумасшедшего проповедника разными гадостями на драконьем языке и отобрал шлем у какого-то бандита, приняв его за реликвию Первой Эры. Увольнение собственного управителя — это так, мелочи!
— Он всё же не просто мой друг, а ещё и мой управитель.
Старуха злобно нахмурилась.
— Тебе память отшибло? Ты сам сказал, что согласен отпустить его!
Норд едва сдерживал удивление. Точно: согласился уволил по уши влюбившегося в ворожею управителя! Конечно, похотливость данмеров уже давно стала заезженной темой для анекдотов, но как же надо было напиться, чтобы не просто с первого взгляда влюбиться в это… противоестественное существо, а ещё и жениться на нём!
— Напомни, при каком условии я его отпустить согласился? Что он женится на тебе, верно?
— Да. У нас ведь была замечательная свадьба в Морвунскаре! У тебя ещё посох такой необычный был, в виде розы, и с вами были двое бретонов: один пьянь пьянью, аж смотреть противно, а вторая — девчонка, молоденькая, сочная…
Ворожея мерзко улыбнулась, будто слово «сочная» она употребляла в буквальном его значении. Корир учтивым кивком дал ей понять, что понял ход её мыслей и попросил не развивать их, а сам думал над тем, как скорее закончить этот разговор. Радовало лишь одно: Мейлур Селот, скорее всего, жив и ждёт своего ярла либо в Роще Кин, либо же в Виндхельме.