Незабываемые встречи
Шрифт:
И это были справедливые слова.
Вячеслав Яковлевич, прежде чем стать писателем, двадцать лет жил и работал в Сибири среди народа, встречался с сибирскими старожилами, с переселенцами, с каторжниками, с заводчиками и рабочими, с купцами и лесорубами. В живом общении с ними писатель черпал свое знание жизни, свою веру в прекрасное будущее, свою неугасимую любовь к человеку и особое, честное, совестливое и благоговейное отношение к писательскому труду…
В 1919—1920 годы я заведовал избой-читальней в деревне Морозовой, в 40 километрах от Новосибирска. Здесь в долгие
Позднее, уже в Ярославле, я наблюдал, как принимают рассказы Шишкова маленькие слушатели. Было это длинными осенними вечерами. За окнами шумели столетние тополи и темные косматые ели.
…Все взрослые давно уже спали. Только дети бодрствовали, поджидая, когда я кончу работу. Окончив работу, я спрашивал:
— Ну, что почитать вам, ребятушки?
— Фыфкова, дедуся, Фыфкова, — говорила бойкая Зоя, а Боря только головой кивал в знак согласия.
И вот читаем «Колдовской цветок» или про козла Ваську, или что-нибудь из «Страшного Кама». Сидят дети тихо, слушают, как завороженные, не шелохнутся, только глазенки поблескивают.
И жуткие, и смешные рассказы Шишкова нравились ребятам, были понятны им.
И сам я чувствовал, что после рассказов писателя близки и понятны лесные голоса и таежные шорохи. А рядом, за окном, шумел вековой парк и наводил на размышления. Вячеслав Яковлевич представлялся в эту минуту каким-то волшебником. Вот он подходит к спящей вековым сном красавице Тайге, взмахивает своим пером, и Тайга начинает говорить… Говорят и полудикие обитатели Тайги, загнанные и обездоленные. И в их жутких голосах слышится горькая, не отомщенная обида на своих угнетателей.
— «Старик думал о том, что есть великий, русский бог, светлый и милостивый. Но зачем он так далеко живет? Зачем он дает обижать тунгусов? Разве не видно ему сверху? Али жертвой недоволен остался. Можно еще больше дать «приклад». Возьми, только в обиду не давай». Пожалуйста, давай защиту…
И старик заплакал…
«Вот, он к Чуе-реке подошел и сказал:
— Эй, подожди, Чуя — вода холодная!
— Куда бежишь, куда по камням вскачь мчишься! Стой, Чуя! Стой! Расскажи нам вчерашние и сегодняшние были свои!»
И, кажется, что Чуя рассказывает кровавые жуткие были.
А вот рассказ «Краля». Сколько в нем вложено обиды за русскую женщину. Сколько гибло тогда прекрасных женских душ!
А «Страшный Кам»! Какая жуткая, поучительная повесть.
Проработав много лет в Сибири, В. Я. Шишков посвятил ей многие свои произведения, от мелких рассказов до «Угрюм-реки». История роста и крушения сибирского капиталиста-золотопромышленника нарисована в этом замечательном романе.
Но я слишком далеко забежал вперед.
Начну по порядку. В 1926 году я узнал от наших студентов, приезжавших
Я написал ему, он вскоре ответил и пообещал навестить меня в Ярославле. С тех пор переписка наша продолжалась.
За это время три раза Вячеслав Яковлевич вместе с женой Клавдией Михайловной приезжал в Ярославль, осматривал фабрику «Красный Перекоп». Мне фабрика была очень знакома, я проработал на ней уже 30 лет… Писатель подолгу беседовал с рабочими, затем осматривал древние храмы в городе, украшенные замечательной живописью. Теперь это музей.
Однажды В. Я. Шишкова пригласили побывать на собрании ярославских писателей. Собралось человек двадцать. Вячеслав Яковлевич рассказал о работе ленинградских писателей. Встреча прошла очень оживленно.
Возвращались домой уже на рассвете, возбужденные, взволнованные.
Хорошо помню сейчас, как в первый раз Шишковы появились у меня в домике при фабрике. Привел их знакомый библиотекарь открыл дверь и говорит:
— Вот он где обитает, Вячеслав Яковлевич, получайте его!
Я был в холщовом сером фартуке, переплетал книги. Смотрю и глазам своим не верю: «Неужели это Вячеслав Яковлевич?» Стою, разглядываю его. И он смотрит на меня.
Наконец, гостя усадили к моему переплетному столу. Окружив его тесным кольцом, мы стали просить, чтобы Вячеслав Яковлевич прочитал свои рассказы, и не думал возражать.
Книга, которую читали вчера, была тут же на столе, Шишков взял ее, посмотрел:
— Ну вот, прочитаем хотя бы «Плотника».
Прочитал. Показалось мало, попросили еще. Прочитал «Кикимору» и «Шефа».
Женщины уже приглашали нас к столу, устроенному на маленькой терраске, с видом на пруд и парк, но мы так увлеклись чтением, что трудно было вытащить нас из комнаты.
Удивительно было то, что дорогой гость наш так скоро стал своим человеком в нашей семье. Никакого стеснения, никаких перегородок не чувствовалось между нами.
…Был жаркий сентябрьский день. В комнате стала душно, и мы очень утомили гостя разговорами. Все вышли на террасу. Вячеслав Яковлевич охотно пил чай, постоянно шутил и смешил ребят. Выйдя из-за стола, он достал из портфеля привезенную в подарок новую книгу веселых рассказов «Цветки и ягодки» и написал:
«Энтузиасту русской литературы, дорогому Ивану Петровичу Малютину.
2/IX-29. Ярославль, Петропавловский парк,
после 18-го стакана чаю с вареньем».
Потом еще преподнес книгу «Спектакль в Огрызове», написал на ней:
«Гостеприимному, любвеобильному хозяину Ивану Петровичу Малютину от бродячего человека и автора этой книги».
За годы нашего знакомства я получал от него все книги с автографами, за исключением «Пугачева», вышедшего после смерти автора.