Незаметные убийства
Шрифт:
– Может быть, ученик, которого вы завалили? – спросил Питерсен.
Селдом едва заметно усмехнулся.
– Я уже давно никого не заваливаю, – ответил он. – У меня остались только аспиранты, блестящие аспиранты… Я бы скорее предположил, что этот человек никогда профессионально не изучал математику, но всего лишь прочел ту главу из моей книги, где речь идет о серийных преступлениях, и решил, к несчастью, что я как раз то лицо, с которым стоит посоперничать.
– Ладно, – сказал Питерсен, – для начала я могу отдать распоряжение, чтобы мне прислали список тех, кто купил вашу книгу в книжных
– Мало вероятности, что от этого будет толк, – заметил Селдом. – Мои издатели ради рекламы – еще до выхода книги в свет – напечатали в «Оксфорд таймс» именно главу про серийные преступления. И многие поверили, что будущая книга – своего рода детективный роман, новая его разновидность. Поэтому первый тираж разошелся мгновенно.
Питерсен с некоторым разочарованием опустил голову, но тут его внимание привлекли рисунки на доске.
– Но теперь-то вы можете добавить еще что-нибудь к ранее сказанному?
– Второй символ в серии в большинстве случаев дает след – то есть подсказывает, каким образом надо воспринимать всю цепочку: либо это отражение предметов или событий некоего существующего в реальности мира, иначе говоря, символы в самом привычном значении слова, либо это геометрические фигуры. Второй символ – опять же хитроумный шаг, ведь рыба нарисована очень схематично, что позволяет два способа прочтения.
Интересно и ее вертикальное положение. Ведь может иметься в виду серия фигур, расположенных симметрично относительно вертикальной оси. Если же мы договоримся считать фигуру действительно рыбой, появится, само собой разумеется, и много других вариантов ее истолкования.
– Аквариум, – сказал я, и, когда Питерсен изумленно повернулся в мою сторону, Селдом молча кивнул.
– Да, сначала я тоже так подумал. Аквариумом называют палату, в которой находился Кларк в больнице Радклиффа, – пояснил он. – Но это впрямую указывало бы на кого-то, связанного с больницей, и вряд ли такой человек выбрал бы символ, который дает столь очевидную зацепку. Кроме того, если принять данную версию, будет непонятно, как круг связан с миссис Иглтон… – Селдом ходил по комнате, опустив голову. – И вот еще что интересно, – продолжил он, – и что так или иначе подразумевается в послании: преступник полагает, будто математики способны разгадать загадку. Я хочу сказать следующее: в этих символах есть нечто, отсылающее именно к тем проблемам, которые связаны с математическим складом ума.
– А догадок по поводу третьего символа у вас, случайно, не появилось? – спросил Питерсен. .
– Появилась одна мысль, – отозвался Селдом, – но я отлично представляю себе и совсем другие варианты, я бы сказал, столь же логичные. Вот почему в тестах дается не менее трех символов, чтобы испытуемый отгадал четвертый. Два символа – слишком неопределенно… А вообще-то мне нужно время, я должен как следует поразмыслить… Я не хотел бы допустить ошибку. Экзаменатор теперь он, и если мы дадим неправильный ответ, это может привести к новому убийству.
– А вы на самом деле считаете, что он остановится, если мы найдем верное решение? – спросил Питерсен с большим сомнением в голосе.
Беда в том, подумал я, что тут не может
– Остановится, – медленно проговорил он, – если мы угадаем именно то решение, которое подразумевает он.
Глава 12
Питерсен поднялся со стула, прошелся по комнате, заложив руки за спину. Потом взял пальто, брошенное на край стола, снова внимательно поглядел на доску и вдруг тыльной стороной ладони стер круг.
– Запомните: мы будем держать в тайне первый символ до тех пор, пока это будет возможно, я не хотел бы дразнить гусей. Как вы думаете, они – я имею в виду математиков с первого этажа – способны угадать его после того, как им стал известен второй знак?
– Нет, не думаю, – сказал Селдом, – да к тому же вряд ли это вообще их заинтересует. Для математика имеет значение только та задача, которую он держит в руках. Понадобится еще пара убийств, не меньше, чтобы привлечь их внимание.
– А ваше? – Теперь Питерсен не сводил глаз с Селдома, и в его вопросе прозвучал холодный упрек. – Если честно признаться, то я немного… разочарован, – заявил он, тщательно подбирая слова. – Я, конечно, не ожидал, что вы сегодня же дадите мне окончательный ответ, но… четыре-пять вероятных вариантов, версии, которые мы могли бы либо начать раскручивать, либо с ходу отвергнуть. Разве не так работают математики? Видимо, вам тоже требуется еще пара убийств.
– Я же сказал, что одна догадка у меня уже есть, – ответил Селдом, его маленькие прозрачные глаза при этом спокойно выдержали взгляд инспектора, – и обещаю вам всерьез над ней подумать. Я должен быть абсолютно уверен, что не ошибаюсь…
– Только вот мне бы не хотелось, чтобы вы дожидались следующего убийства для проверки правильности своей догадки, – отозвался Питерсен, и тон его изменился, словно он решил заставить себя пойти на мировую. – Но если вы действительно хотите нам помочь, я бы просил вас зайти завтра ко мне для беседы… После шести вечера. Мы получим психологический портрет преступника, и я с удовольствием вас с ним познакомлю. Вдруг он вам кого-то напомнит. – Потом Питерсен повернулся ко мне. – Вы тоже приходите, если есть желание.
Он быстро пожал нам руки и вышел. Когда инспектор скрылся за дверью, в кабинете воцарилось молчание. Селдом подошел к окну и закурил.
– Могу я задать вам один вопрос? – прервав паузу, осторожно осведомился я. Отлично сознавая, что и мне тоже он вряд ли все расскажет, я тем не менее решил попробовать. – Ваша догадка, ваша версия… она касается следующего символа или следующего убийства?
– Думаю, у меня появилась догадка касательно продолжения этой серии… иначе говоря, речь идет о символе, – медленно произнес Селдом. – Но эта догадка ни в коем случае не позволяет мне делать какие-либо прогнозы относительно следующего убийства.