Незамужняя жена
Шрифт:
— Начала и уже не могла остановиться, — ответила Грейс.
— Рисунок мне нравится. Каким пособием вы пользовались?
— Никаким, — честно призналась Грейс. — В процессе я как бы импровизировала.
К этому времени вокруг прилавка собралась небольшая группа покупателей, которые тянулись, чтобы проверить длину связанной Грейс полосы. Подошла и высокая женщина в длинном черном пальто, к которому всюду пристала кошачья шерсть.
— Интересный рисунок, — произнесла она с видом знатока, изучая плетение. — Но что вы хотите связать?
— Сама не знаю, — сказала Грейс. Мысль о том, что в конце концов все это завершится, не очень-то
— Это процесс, — авторитетно заявила Пенелопа.
— Симпатичные завитушки, — высказала свое мнение другая женщина. Грейс поблагодарила ее, хотя даже понятия не имела, о каких завитушках идет речь, и при любых других обстоятельствах справедливо оскорбилась бы. К прилавку подошел плотного сложения мужчина лет тридцати, не больше, с блестящими каштановыми волосами. Грейс обратила внимание, что он одет в ярко-синий свитер ручной вязки, заправленный в слишком тесные джинсы.
— Моя бабушка научила меня вязать крючком, когда мне было восемь, — сказал он Грейс, рассеянно на нее глядя. — Когда меня что-нибудь беспокоило, мы садились рядком, начинали вязать, и все как рукой снимало. И все это было задолго до того, как наука открыла уровни содержания серотонина. — Грейс оставалось только кивнуть. — Меня зовут Скотт, — сказал мужчина, протягивая руку. — Я организовал мужскую группу, которая называется «С вязанием — в будущее». Мы собираемся в подвале пресвитерианской церкви по четвергам вечером. В память о моей бабушке. — И он вздохнул. Грейс испугалась, что сейчас он расплачется. — Мне ее правда очень сильно недостает. — Грейс и в голову не приходило, что людей могут связать друг с другом несколько самых обычных петель.
— А у вас талант, — сказала Пенелопа. — Не знай я ничего, сказала бы, что вы вяжете с рождения. Я начала чинить платок, который вы принесли, но думаю, что вы справитесь и сами. Не бойтесь распускать уже связанное. Вы должны быть безжалостны к себе, иначе попусту потратите время. Если вы не возьметесь за него прямо сейчас, он прорвется в других местах, — объяснила она. Грейс почувствовала, как щеки ее заливает румянец. Как бы там ни было, но после того как она увидела Долли в ее голой палате, дыры казались ей предпочтительнее мысли о том, чтобы распустить связанное бабушкой.
— Если вы не против, мне бы хотелось, чтобы это сделали вы, — сказала Грейс. Потом подошла к корзине и вытащила клубок мягкой пряжи.
— Милая шерсть, если вы хотите связать покрывало, — сказала Пенелопа. Грейс понравилось, как это звучит. Это было менее путающим, чем вязка свитера или чего-нибудь в этом роде, чего-нибудь имеющего точно определенные размеры. Покрывало. Ни к чему не обязывает и очень уютно.
— Сколько пряжи на него уйдет? — спросила она.
— Это зависит от того, насколько большую вещь вы хотите связать. Одного мотка хватит примерно на десять квадратных дюймов.
— Ну, тогда мне, наверное, понадобится около двадцати, — решила Грейс.
— Дам-ка я вам немного соломы и посмотрим, что у вас получится, — рассмеявшись, сказала Пенелопа. Грейс на всякий случай улыбнулась, хотя ничего не поняла. — Ну знаете, вроде Страшилы, — добавила Пенелопа, подметив растерянное выражение на лице Грейс.
— Ах да, конечно, — сказала Грейс.
Пенелопа сложила пряжу в пакет.
— Кстати, я ищу кого-нибудь на неполный рабочий день. Может быть, это вас заинтересует.
— Мои дни все сплошь заняты, — ответила Грейс. —
— Конечно. Сколько угодно.
Грейс поразил дух товарищества и взаимной поддержки, царивший в этом крохотном и явно не преуспевающем магазинчике. Она представила, как все сидят за длинным дубовым столом, сравнивая петли и давая друг другу советы на будущее. Если где-либо и вправду существовал «Клуб одиноких сердец», то не иначе как здесь.
Для обычного вечера середины недели книжный магазин «Химера» был не слишком переполнен публикой. Грейс прошла в заднюю комнату, приветствуя продавцов с новообретенной искренностью. Она словно видела это место впервые, любовно подмечая каждую характерную деталь магазина — от напоминавших гравюры Эшера стертых деревянных ступенек, которые вели к покоробленным книжным полкам, до запаха гвоздик праздничных букетов. Один из служащих принес рождественское буше, и Грейс решила, что не откажется от кусочка. Вытащив свои принадлежности, она разложила ручные дрели и металлические гладилки на длинном рабочем столе рядом с листами золоченой фольги размером в три квадратных дюйма, которые купила в художественном салоне Ли.
Освещение в комнате было скудноватое — света свисавшей с потолка старинной медной лампы из бильярдной едва хватало на то, чтобы читать. Однако тусклое освещение ни в коей мере не убавляло энтузиазма учеников Грейс, мастеривших из бумажного ледерина переплеты для своих фолиантов. Грейс принесла несколько фонарей «молния», способных добавить не только света, но и тепла, что было весьма кстати из-за сквозняка, которым тянуло от больших щелястых рам. Некоторые из ее учеников даже предпочитали тусклый свет, потому что, как они говорили, он возвращает их в стародавние времена, когда все было проще. Грейс не спорила. В потемках золотая фольга трепетала, как крылья бабочки. Немного сноровки и легкой позолоты — и Грейс казалось, что она сможет перехитрить Берта, создав бумажную копию его любимой репейницы.
Из передней части магазина, послышались смех и хлопанье пробок. Закончив приготовления к занятию, Грейс решила присоединиться к празднику. Проходя между полок, мимо листающих книги людей, она заметила экземпляр «Превращения» Кафки и, сняв его с полки, обнаружила, что это первоиздание. Отец научил ее определять раритеты, и она уже собиралась перевернуть титульный лист, как вдруг почувствовала на плече чью-то руку. Она обернулась и увидела молодого человека, которого запомнила с прошлого раза и который теперь стоял перед ней в той самой кожаной куртке, которая висела тогда в квартире Лэза. И вдруг она ощутила острую боль в нижней части живота, потом сильный толчок — и упала на пол.
Грейс никогда еще не теряла сознание, поэтому, даже поняв, что лежит на полу, она не была окончательно уверена в том, что случилось. Склонившиеся над ней озабоченные лица явно свидетельствовали, что произошло нечто нехорошее, и она тут же постаралась встать. На нижней полке, за которую она ухватилась, стояла книга «Естественное деторождение» с черно-белой фотографией еще не отделившегося от плаценты ребенка на обложке. И опять к горлу подкатила тошнота. Возможно, ей стоило больше доверять волшебному шару, чем тесту на беременность. Она закрыла глаза и почувствовала, как сразу несколько сильных рук поднимают ее и проводят через магазин, чтобы усадить в большое кожаное кресло у окна. Опустившись в кресло, она взглянула на стоявшего перед ней молодого человека.