Незапертые чувства
Шрифт:
– Какой в этом смысл? – хмурится Финник.
– Если они защищаются, - произносит Пит, - значит Сноу все еще во дворце.
Непроизвольно сжимаю крепче его руку. Сердце начинает биться быстрее. Шанс взять Сноу еще не потерян.
За тридцать минут мы преодолеваем больше половины пути. До ворот остаются жалкие несколько сотен метров. Кажется, мы уже почти у цели. Но я не успеваю этому обрадоваться.
Судя по выстрелам и крикам, раздающимся вдалеке, повстанцы прорвали оборону миротворцев и начинают двигаться к президентскому дворцу. Охрана реагирует молниеносно.
– Нужно убираться отсюда!
– кричит Финник. Его рука придерживает рукоять автомата под пальто.
Я растерянно оглядываюсь по сторонам. Капитолийцы застыли на месте в надежде на то, что президент снова откроет для них свой дом. Они все еще верят.
Рядом с нами стоит женщина, крепко держа за руку светловолосую девочку, чем-то напомнившую мне Прим. Тот же возраст, те же светлые волосы, аккуратно заплетенные в две косички. Щеки девочки покрыты румянами, а ногти накрашены розовым лаком. Она испуганно озирается по сторонам и жмется к матери.
– Когда президент нас пустит?
– спрашивает она.
– Скоро, - дрожащим голосом отвечает женщина. – Очень скоро. Потерпи.
Похоже, она и сама понимает, что президент уже не откроет ворота. Просто не хочет пугать дочь.
Я отворачиваюсь от них, прижимаясь к Питу. Во мне поднимается волна злобы. В дистриктах детям с самого малого возраста приходится привыкать к мысли о том, что с двенадцати лет им предстоит участвовать в смертельной жеребьевке. С малого возраста они трясутся от страха, узнав о Голодных играх и о том, что они могут попасть на них.
Но теперь в нашем дистрикте больше некому бояться. Двенадцатого больше нет. И все из-за Капитолия. Я вспоминаю разрушенные дома, человеческие останки. Что-то новое ломается во мне в этот момент. Живот начинает неприятно тянуть.
Я уже готова сорваться вперед, чтобы бросить активированный голо в отряд миротворцев, убивая заодно несколько десятков капитолийцев, когда за спиной раздается страшный скрежет. Я не успеваю даже обернуться. Руки Пита резко дергают меня в сторону. Мы приземляемся на асфальт. Страшный грохот сотрясает землю, а воздух разрывают жуткие крики.
Когда оборачиваюсь на звук, мне кажется, что я вижу перед собой ад. Асфальт крошится и складывается, словно куски пенопласта. Люди быстро исчезают в разверзнувшейся бездне. Скрежет металла подтверждает мою догадку. Эта ловушка похожа на мясорубку в Транзите, но здесь она намного больше. Ловушка поглощает в себя почти половину площади. Капитолийцы пытаются цепляться за гладкий асфальт, до крови стирая пальцы, но он продолжает крошиться, и они срываются вниз, попадая в движущиеся лезвия.
Сноу все еще борется. И теперь он решил уничтожить всех.
Край ловушки совсем близко.
Из моей груди вырывается нечеловеческий крик.
– Гейл! – я срываюсь к краю ловушки.
Пит бросается вслед за мной. В этот момент мне кажется, будто вся жизнь проносится перед глазами за те несколько секунд, что я бегу к ловушке. Наше знакомство с Гейлом. Соперничество, переросшее в крепкую дружбу. Охота, совместные походы в Котел.
Я уже готова упасть в обморок, когда голос Пита выводит меня из ступора.
– Китнисс, помоги! – кричит он мне.
Я падаю на колени на краю ловушки и вижу Финника и Гейла, из последних сил держащихся за край небольшого выступа. Металлические лезвия двигаются несколькими сантиметрами ниже их ботинок.
Пит пытается вытащить Финника, а я тяну руку к Гейлу. Земля снова содрогается под нами, и я хватаюсь за края асфальта в попытке удержаться.
Сжав зубы, Гейл хватается за выступ, но его пальцы начинают соскальзывать.
– Руку! – кричу ему.
Я вряд ли смогу его вытянуть, но не попытаться не могу. Похоже, и Гейл понимает это. Он слегка качает головой и еле заметно шевелит губами.
«Не надо».
Гейл боится, что, вытягивая его, я могу упасть сама. Он не хочет, чтобы я жертвовала собой ради него.
– Руку, Гейл! – снова кричу я. Глаза начинает застилать пелена слез.
Гейл держится из последних сил, но и руку мне не протягивает. Я уже собираюсь придвинуться ближе к краю, но кто-то резко отталкивает меня в сторону. На помощь Гейлу бросаются Пит и Финник.
Я судорожно выдыхаю и оглядываюсь по сторонам. Капитолийцы ринулись к ограде, не пытаясь, как мы, кому-либо помочь. В нескольких метрах от меня, почти на самом краю ловушки, к толпе жмутся женщина с дочерью, которых я видела раньше.
Глядя на девочку, снова вспоминаю Прим. Опершись руками на асфальт, я пытаюсь подняться на ноги, но новый толчок сотрясает землю. Поднимаю взгляд и вижу две светлые косички на самом краю ловушки.
Быстро вскакиваю на ноги и бросаюсь к девочке. Похоже, она пыталась вытянуть свою мать и упала сама. Но я успеваю схватить ее руку, падая и больно ударяясь грудью об асфальт. Резкая боль пронзает плечо. Мокрая ладошка выскальзывает из моей руки, которая теперь хватается за пустоту, а оборвавшийся крик разрывает в клочья мою душу.
Я так и застываю на краю этой ловушки, на краю ада, пока руки Пита не вырывают меня из оцепенения. Он поднимает меня с асфальта и тянет в сторону. Но я не двигаюсь с места, глядя на огромные движущиеся в разные стороны металлические лезвия. Засунув руку в карман, вытаскиваю оттуда тяжелый черный прибор, нажимаю на маленькую кнопочку на задней панели и подношу его к губам.
– Морник, морник, морник! – четко проговариваю я и, замахнувшись, бросаю голо в ловушку.
Раздается взрыв и лезвия с тяжелым скрежетом замирают на месте.