Незавершенная месть. Среди безумия
Шрифт:
Мейси давно привыкла к подобной прямоте. Зная, что она тоже была медсестрой, в реабилитационном центре не пытались скрывать от нее правду. На любой вопрос Мейси получала честный ответ от младшего персонала, в то время как с родственниками пациентов на подобные темы говорили только врачи.
– Спасибо за откровенность.
Медсестра вернулась, положила руки Мейси на плечи. Мейси ответила тем, что стиснула на прощание дружескую ладонь.
Со вздохом она склонилась над Саймоном.
– Сегодня мы должны попрощаться, Саймон. На всякий случай.
Мейси не закончила фразу, вперила взгляд в пару сцепленных рук.
Пятнадцать минут спустя она покинула стены госпиталя и поспешила сесть в автомобиль. Вцепилась в руль, опустила голову на руки, закрыла глаза.
Так она сидела несколько минут. Вдруг в автомобильное стекло резко постучали.
– Присцилла! Ты-то что здесь делаешь?
Мейси распахнула дверцу, выскочила, повисла у подруги на шее.
Присцилла обняла Мейси и почти сразу отстранила, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Родная моя, как тебе сейчас плохо. В смысле, нам всем плохо – всем, кто знал Саймона. Я-то его с детства помню. Но ты – ты его любила.
Мейси только головой покачала и нашарила платок в кармане плаща.
– Я в порядке, Прис. Но зачем приехала ты?
– Не за чем, а за кем. За тобой, конечно. Ты же навещаешь Саймона по воскресеньям, вот я и поймала такси. Видишь, я не ошиблась. Вот он, миниатюрный «Эм-Джи», а вот она – моя Мейси. Слушай, поехали в Ричмонд. Надо перекусить.
– А к Саймону ты разве не зайдешь?
– Нет, – качнула головой Присцилла. – Не могу, и все тут. Саймон, которого я знала, погиб в семнадцатом.
Присцилла обошла машину, уселась на пассажирское сиденье.
– Ну, поехали скорей. Мне и так в этом твоем спичечном коробке находиться – сущая пытка.
Следуя указаниям Присциллы, Мейси доехала до гостиницы у подножия холма, возле реки. Из гостиничного ресторана открывался отличный вид на воду. Официант провел подруг к столику на двоих. Столик помещался в уголке, предоставлял обзор сразу в двух направлениях.
– Мне, пожалуйста, джин с тоником. Джина побольше, тоника поменьше.
Делая заказ, Присцилла стягивала перчатки – методично, с каждого пальца по очереди.
– А мне имбирный эль, будьте добры, – сказала Мейси.
Подруги изучили меню, определились с едой. Каждая откинулась на спинку стула.
– Тебе нужно выпить, Мейси.
Мейси покачала головой:
– Ни в коем случае. Меньше всего я хочу топить горе в стакане.
– Алкоголь помогает снять напряжение.
– А мне, Прис, напряжение как раз необходимо.
Появился официант с напитками, Мейси сказала: «Благодарю». Присцилла дождалась, пока официант уйдет, достала из сумочки серебряный портсигар и зажигалку.
– Ну что, понервируем старых клуш?
– По-моему, сейчас курящая женщина уже никого не нервирует.
– А жаль.
– Как мальчики? – спросила Мейси.
Присцилла закатила глаза:
– Меня вызвали
– Опять драка?
– Да. Но самое скверное – мальчики не хотят, чтобы мамочка с папочкой их выручали. Это у них считается трусостью.
– Все так серьезно?
– Судя по письмам, которые я получаю, все ужасно. Многие на моем месте скажут, это ерунда, потасовки укрепляют характер, нельзя менять школу из-за подобных мелочей – иначе мальчишки не смогут сопротивляться жизненным бурям. Но мы с Дугласом – правда, он все еще во Франции – считаем, у наших детей будет уйма шансов научиться мужеству. Пускай сначала вырастут. – Присцилла со вздохом покачала головой. – Не знаю, может, я всему виной. На войне я помогала собирать трупы ребят всего несколькими годами старше Тимоти Питера. Наверное, поэтому не могу видеть, как мои мальчики дерутся; поэтому так бурно реагирую на каждую их ссадину.
Присцилла выпустила колечко дыма и стряхнула пепел в хрустальную пепельницу.
– В смысле, когда они друг друга в детской мутузят, я не напрягаюсь. Но вот когда их третируют за непохожесть на остальных, картина меняется. Это ужасно жестоко – травить человека только потому, что он – иной. Правда ведь?
Мейси кивнула:
– Послушай, Присцилла, можно мне завтра поехать с тобой в школу?
– Зачем? Чтобы опосредованно почувствовать, каково быть матерью? Поверь, это не лучший способ.
– Нет, это нужно для моего расследования. Всех деталей я тебе открыть не могу, так что не проси и не обижайся. Мне бы хотелось задать пару вопросов об одном из прежних учеников. Дело довольно давнее, а вот если меня представит родительница – глядишь, директор благосклоннее будет.
Присцилла раздавила окурок в пепельнице. В этот момент официант подкатил сервировочный столик с серебряными колпаками на блюдах.
– Знаешь, в чем слабина твоего плана? Родительница, на которую ты возлагаешь надежды, того и гляди станет персоной нон грата. С другой стороны, – продолжала Присцилла, откинувшись на стуле, чтобы официанту было удобнее расставлять тарелки и приборы, – я могу сказать, что хочу сначала пообщаться с сыновьями, а уж потом – с директором. У тебя будет время на твои вопросы. Директора зовут доктор Коттингем, он руководит школой Святого Ансельма лет двадцать пять, не меньше. Пришел еще до войны, простым учителем. Определенно помнит всех мальчишек до единого, особенно трудных.
– Спасибо, Прис.
Мейси вторично поблагодарила официанта, а когда они с Присциллой остались одни, понизила голос:
– Не знаешь, миссис Линч поедет сегодня к Саймону?
– Наверняка поедет. Она сейчас старается бывать с ним почаще, хотя ей и трудно, с ее-то ревматизмом. Я уже говорила – она хочет тебя видеть. Может, после ленча съездишь снова в госпиталь? Попадешь на дневные приемные часы…
Мейси покачала головой:
– Нет, только не сегодня.
– Видишь ли, для Саймона «сегодней» не так уж много осталось.