Нежданно-негаданно
Шрифт:
— Но это оказалось не в нашей власти. Я влюбился в тебя о самого начала, но не признавался себе в этом. И вот привел к краю пропасти.
— Неправда, — прервала она его. — Ты — лучшее, что было в моей жизни и всегда будет, что бы ни случилось. Ты понимаешь? Что бы ни случилось.
— Но скажи, что прощаешь меня, — взмолился Данте. Голос его был уже сонным.
— Я прощаю тебя, если хочешь, но прощать нечего.
Он улыбнулся. Секунду спустя глаза его закрылись. Ферн опустила голову на подушку рядом
Это была их брачная ночь.
Утром пришли санитары, чтобы доставить пациента в операционную.
— Один момент, — в отчаянии попросил Данте. Когда Ферн склонилась над ним, он коснулся ее лица.
— Если это последний раз… — прошептал он.
Ее словно током ударило. Это ведь и в самом деле может оказаться последний раз, когда она прикасается к нему, смотрит ему в глаза.
— Это не последний раз, — твердо произнесла женщина. — Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе.
Вдруг Данте протянул руку, словно пытался что-то найти.
— Что такое?
— Твой фотоаппарат, — сказал он. — Toт, который всегда с тобой.
Ферн поняла, что он хочет. Она установила фотоаппарат на некотором расстоянии и выбрала программу снимка с задержкой. Зачем заключила Данте в объятия, глядя ему и лицо.
Его глаза смотрели на нее с удивительным умиротворением.
— Да, — прошептал он. — Мы всегда будем вместе. Моя любовь останется с тобой навсегда, верно?
Она не могла говорить, только кивнула.
А потом его увезли.
— А если он умрет? — обратилась она к Хоуп. — Умрет во время операции, на которую согласился только потому, что я заставила его? Если он умрет, значит, я убила его.
— А если операция пройдет успешно, ты спасешь ему жизнь и здоровье, — возразила та.
Как медленно тянется время! Много раз Ферн брала камеру и вглядывалась в последний снимок.
Что она наделала?!
— Я отправила его на смерть, — в ужасе проговорила она, побелев как мел.
— Нет, — убеждала ее Хоуп. — Данте действительно играл с судьбой. Ты же дала ему шанс. Ты — инструмент судьбы. Остальное не в твоей власти.
Наконец Данте вывезли из операционной с перебинтованной головой. Он был бледен как привидение, и совершенно не похож на себя. Но он был жив.
— Все прошло хорошо, — сообщил врач. — Он сильный, и осложнений не возникло, поэтому нам легко удалось укрепить стенку слабой артерии. Говорить об успехе еще слишком рано, но, полагаю, он будет жить.
— А… другое? — заикаясь, пробормотала Ферн.
— Нам придется понаблюдать. Жаль, что он откладывал лечение так долго, но я настроен оптимистично.
Эта оговорка преследовала Ферн, пока она сидела у кровати Данте, ожидая, когда он придет в себя. От недосыпания и переживаний она просто с
Час проходил за часом. Данте лежал пугающе неподвижно, подсоединенный к множеству аппаратов. Даже дышать самостоятельно он не мог.
Возможно, это навсегда. Возможно, она приговорила его к этому. Он просил у нее прощения, но сейчас, в эти бесконечные ночные часы, Ферн просила прощения у него.
— Я отняла у тебя все, — прошептала она. — Ты пытался предупредить меня. Прости. Прости.
Данте лежал, неподвижный и безмолвный. Тишину в палате нарушал лишь звук аппарата, помогающего ему дышать.
Наступило утро. Пришел врач, чтобы отсоединить аппарат искусственного дыхания.
— Давайте посмотрим, как он справится без него.
Последовала пауза, затем Данте поперхнулся и сделал глубокий вдох.
— Отлично, — заявил доктор. — Дыхание нормальное.
— А когда он придет в себя? — спросила Ферн.
— Ему нужно еще немного времени.
Врач ушел, а она снова села возле кровати, взяла руку Данте в свои ладони.
— Отличное начало, — сказала она мужу. Слышит ли он ее? — Все будет хорошо. Ты придешь в себя и станешь точно таким же, как прежде, — коварным, хитрым, плутоватым манипулятором, которого любая разумная женщина должна избегать. Но я никогда не была разумной, если дело касалось тебя. Не оставляй меня. Вернись ко мне.
Но Данте, казалось, уже перешел мир в иной. В конце концов, наклонившись, она мягко поцеловала его в губы.
— Я люблю тебя, — прошептала Ферн.
И вздрогнула. Ей показалось или Данте пошевелился? Точно, пошевелился.
С его губ слетел вздох, и он что-то пробормотал.
— Что ты сказал? — спросила она. — Поговори со мной.
— Порция, — прошептал он.
— Что-что?
Через секунду он повторил:
— Порция… Я так рад, что ты здесь.
Ферн хотелось закричать от отчаяния. Он не узнает ее. Его разум помутился.
Данте медленно открыл глаза.
— Привет, — пробормотал он. — Почему ты плачешь?
— Я не… Это от счастья, что ты вернулся.
Он сонно улыбнулся:
— Ты обзывала меня всякими словами — хитрый, коварный, плутоватый. Ну ничего. Мой маленький друг защитит меня.
— Твой маленький друг? — переспросила Ферн, едва осмеливаясь дышать.
— Наша дочь. Хочу назвать ее Порцией. Ей понравится. Дорогая Ферн, не плачь. Все будет хорошо.
Потребовалось время, чтобы поверить, что Данте полностью выздоровел. Но с каждым часом он показывал, что его ум такой же острый, как всегда.
— Мы сыграли с судьбой в ее игру, — сказал он жене. — И выиграли. Точнее, ты выиграла. До тебя я не решался на это. Без тебя мне и незачем было. — Он дотронулся до ее лица. — Я не осмеливался мечтать, что так будет.