Нежданный праздник
Шрифт:
Что ж, теперь все это история. Хотя не совсем так. Осталось трое детей. Мальчика виконт видел еще младенцем. И ни разу не видел ни одну из девочек. Но они существовали, эта троица – камень у него на шее. Он ничего не знал о детях. Он ничего не хотел знать о детях. Он вовсе не желал связываться с этими тремя. Но они были его племянниками, и он приходился им самым близким родственником, за исключением леди Карлайл, их тети по отцовской линии.
Ноздри виконта раздувались при одной мысли об этой женщине. Охотница за приданым.
Разумеется, он не ждал, что у леди Карлайл пробудится материнский инстинкт, который заставит ее помчаться на помощь к трем осиротевшим детям. Он побился бы о заклад, что этому не бывать.
Рождество, конечно, погибало. Для соблюдения приличий ему полагалось облачиться в траур и ограничиться в светских развлечениях. Но, вполне возможно, он принял бы приглашение провести праздники в поместье Хинкли. Там собиралось приятное общество, и там должна быть дочь Хинкли…
Но нет! Он обречен провести Рождество, пытаясь обустроить будущее трех чужих для него детей. Его карета приближалась к дому, где они жили, и, судя по погоде, он может застрять там, с ними, и надолго. Восхитительная перспектива!
Что, черт побери, он будет делать с тремя детьми?
Виконт хмуро глядел на дом, когда его экипаж, наконец, остановился у ворот. Коттедж был довольно мал, хотя и больше, чем он мог ожидать, учитывая то, что Парр с Марджори пустили на ветер и его поместье с небольшим состоянием, и ее весьма значительное приданое, а также залезли в непомерные и безвозвратные долги. Но это был весьма запущенный загородный дом. Мрачный. И унылый.
Он очень жалел детей. И спрашивал себя, глубоко ли они скорбят. Все-таки, Марджори и Парр были их родителями.
Когда он выбрался из кареты, то понял, что позади остановился другой экипаж. И, взглянув на него, увидел леди Карлайл, которая, прижавшись лицом к окошку, смотрела на него. И тут же быстренько отшатнулась. Конечно! Это же настолько ниже ее достоинства – показать, что она хоть мало-мальски им интересуется.
Он разозлился. Она доказала, что он был неправ, а он ненавидел быть неправым. Ему не хотелось думать, что в ее душе имелась хоть малая толика сострадания к детям. И тут его осенила мысль, что в доме они будут вместе. Вместе с наступающим Рождеством. И вместе с неизбежной метелью.
«Твою мать!», от души выругался он про себя.
Иногда он ненавидел ограничения, налагаемые на него как на джентльмена. Он бы предпочел с наслаждением проигнорировать ее присутствие и в одиночестве зашагать к двери коттеджа. И все-таки, он позволил себе слабость сорвать на ней свою досаду:
– Ах, – сказал он, изучая ее красивое, высокомерное, холодное лицо, так странно контрастирующее с ярко-рыжими волосами, выглядывающими из-под полей шляпы. – Вижу, что проиграл бы пари, если бы
Ее прекрасный большой рот вытянулся в ниточку, а челюсти сжались так, что ему показалось, будто зубы расколются от силы, с которой она их стиснула.
– Я приехала, милорд, – сказала она, и каждый звук ее голоса был так же морозен, как этот день, – потому что в самых буйных своих фантазиях не могла представить, что вы окажетесь здесь. Очевидно, мы оба можем иногда ошибаться.
Виконту приходилось смотреть на нее снизу вверх и это ему не нравилось. Кучера, который должен был выдвинуть ступеньки и помочь ей спуститься, что-то не было видно.
– Позвольте мне, мадам, – он наклонился внутрь кареты, откинул плед, укрывавший ноги и, взяв ее за талию, снял ее на землю и поставил перед собой. Так-то лучше. Теперь она едва доставала головой до его подбородка. Ее талия, как он запоздало заметил, стала еще тоньше, чем прежде. И она все еще пользовалась теми же духами, что и прежде, с тонким ароматом, который дразнил, а не атаковал обоняние.
– Благодарю за то, что дождались моего позволения, милорд, – с едким сарказмом сказала она. И добавила – Руки!
Он убрал руки и поджал губы.
– Мадам, – он поклонился с преувеличенной любезностью, обдумывая приятные способы укорочения ее острого языка, – вы примете мою руку, чтобы мы могли подойти к дому и как должно встретиться с нашими племянниками?
Он ждал ее ответа.
– Благодарю, – она вздернула подбородок и нос, и хотя те вынуждены были двигаться вместе, преуспела в том, чтобы это вздергивание выглядело двумя совершенно отдельными движениями.
Она невесомо положила свою руку вдоль его руки, как будто он собирался вести ее в танце. Пусть не считает, что взял над ней верх.
В мертвой тишине они проследовали через ворота и направились вдоль по дорожке.
Каким будет это Рождество, думал виконт Морси. Ветхий коттедж, некстати начавшаяся метель, трое маленьких детей и холодная, надменная женщина. Боже, что за Рождество!
Он спрашивал себя, каким же ненормальным он когда-то был, воображая, что любит эту женщину. И за какую неведомую добродетель высшие силы вознаградили его, не позволив на ней жениться.
***
Два экипажа. Не один, а целых два! Детей слегка подташнивало от волнения при виде одного экипажа, остановившегося у ворот, тем более что это был самый величественный экипаж из всех, что они прежде видели. А когда позади него появился второй, их глаза от восторга стали как блюдца. Правда, долго наслаждаться видом им не позволили. Няня отогнала их от окна, наскоро и больно обтерла им лица и сменила девочкам передники на те, что поновее и почище.
Похоже, прибыли их дядя и тетя.