Нежеланная дочь

Фомина Татьяна

«Что сказала тебе мама?» — интересуюсь, поднимая на жену взгляд.

«Костя, ты этого не сделаешь!»

«Почему?» — задаю наивный вопрос, но Евгения молчит. Она сжимает руки в кулачки и пытается найти слова, чтобы убедить, что я не прав. — «Ты можешь уже начать собирать вещи».

«Но я не хочу!» — чуть ли не взвизгивает Евгения, капризно топнув ножкой.

«Ты

сама хотела, чтобы я получил повышение», — произношу многозначительно.

Думаю, что подтекст «как можно дальше уехал от Полины», она поймет сама.

«Твоя мама, — интонацией подчеркиваю уважение к этой женщине, — сделала все от нее зависящее. И ты, кстати, была с ней согласна. Поэтому у тебя целая неделя. Почти. И да, не забудь приобрести теплую обувь и верхнюю одежду. В твоей любимой рысьей шубке будет, мягко сказать, холодно. Хотя, учитывая, что ты никуда не ходишь, то в квартире, пожалуй, не замерзнешь».

Евгения закрывает глаза, и глубоко дышит. Что ж, умение держать себя в руках похвально. Так и хочется напомнить детскую пословицу про вырытую яму.

«А Филя?» — интересуется Женя, хватаясь за последнюю соломинку.

Отдаю дань ее уму. Конечно, я не буду втягивать в наши разборки сына. Тем более Филипп ясно дал понять, что никуда ехать не желает.

«А Филипп останется с твоей мамой и получит, как ты и хотела, достойное образование».

«Ты издеваешься?!»

«Нисколько».

«Я не поеду!»

«А придется! Одну я тебя не оставлю». — Добавлять «рядом с Полиной» я не стал.

«Костя, зачем ты это делаешь?»

«Что?»

«Так поступаешь?»

«Исполняю твое желание, дорогая, — ты будешь женой мэра».

«Задрюпинска?!»

«Тебя же простой зам не устраивает».

«Костя… Это из-за нее, да?»

«Да, дорогая. Я не хочу, чтобы у матери моей дочери из-за твоей абсолютно беспочвенной ревности были проблемы. А ты ничего не хочешь слышать».

«Проблемы ей доставляет и твоя мама тоже! И между прочим намного больше чем я!»

«Не волнуйся. Как только маму выпишут, я и с ней поговорю».

Евгения молчит. Я почти уверен, что она сейчас пытается найти выход из создавшегося положения. Нет, Женя ни за что не поедет, как она выразилась,

в «Задрюпинск». До жены декабриста ей ой как далеко. И поскольку поддержку у своей мамы в этом она тоже не получит, ей придется пойти на уступки.

«Хорошо. Что ты хочешь?»

«Чтобы вы оставили Полину в покое. Только и всего».

«Для тебя это так важно?»

«Да. Для меня это так важно».

* * *

Из палаты Дарины выходит Филипп.

— Все? Все новости рассказал?

— Почти. Пап, а завтра ты сможешь прийти?

— Филипп, завтра я не обещаю. Извини. Может, сам?

— Ты же слышал, что детям до четырнадцати лет нельзя, — вздыхает сын.

По росту ему четырнадцать дать можно, но на пропуске требуют паспорт. И мне сегодня пришлось просто использовать свое положение, позвонив заведующему отделения, в которое положили Дарину, и попросить, чтобы Филиппа пропустили.

— Хорошо. Я постараюсь что-нибудь придумать.

— Спасибо, пап!

Дарина

— Слушай, Дар, а это кто? — сразу же спрашивает Аля, стоит только Филиппу закрыть дверь.

— Ну-у, — тяну, не зная, как объяснить ей, кем мне приходится Фил. Я сама толком не пойму, как отношусь к нему больше — как однокласснику или как брату?

Когда папа Фила вышел, Аля вернулась в палату и без зазрения совести рассматривала самого Филиппа. Хотя бы поглядывала, но нет же — уставилась как на экспонат на выставке.

— Дарка, он тебя любит? — вдруг спрашивает Аля.

— Вот еще! Мы учимся вместе.

— Да ладно?! Ты же в… — Аля хмурит брови, пытаясь вспомнить мой класс.

— В шестом, — подсказываю ей.

— Фи, — разочарованно тянет Аля. — Так он малолетка! Я думала класс восьмой, или девятый, а тут совсем мелкотня.

— Не такой уж и «мелкотня»! — вступаюсь за Фила. Не нравится мне, когда кто-то его обзывает. Неважно как!

— Не, ну так-то он ого-го парниша! Только вот класс… — Аля морщит носик. — Слушай! — Она ерзает на кровати, пытаясь одной рукой справится с подушкой. — Может он второгодник, а? Не знаешь, сколько ему лет?

— Никакой он не второгодник! Он всего лишь на пять с половиной месяцев младше меня.

— Мелкотня! — Ставит «диагноз» моя соседка по палате, хотя ей самой всего пятнадцать лет.

Алия, махнув левой рукой, так как правое предплечье у нее в гипсе, показывает разочарованный жест, что ей уже не интересно. Но через несколько секунд с утверждением опять выдает:

— По-любому — любит!

— Да нет же! — возражаю я. — Он мой брат! — выпаливаю, не сдержавшись.

Аля растерянно хлопает глазами.

— А так бывает?

— Как видишь, бывает!

— У вас что, папы разные? Хотя нет. Подожди. Не папы… — сама себе отвечает Аля. — Мамы!

— Да.

— Ничего себе! А как ты узнала?