Нежелательные встречи, или Барбусы обожают тараканов (сборник)

Константинов Евгений Михайлович

Толик не мог больше пассивно наблюдать за мучениями тонувшей собаки. Достав из кармана телогрейки веревку, он поспешил к ней на помощь, ругая себя, что не сделал этого сразу, что так долго оставался лишь зрителем. На бегу, сооружая петлю, Толик решил попробовать накинуть и затянуть ее на шее, или лапе собаки, после чего выволочь на твердый лед. Он сомневался, что задуманное удастся, к тому же опасался, что и сам может провалиться. Поэтому с немалым облегчением увидел, что собака успела выбраться из полыньи сама.

На мгновение, раскорячившись на скользком краю толстого льда, царапнув его

когтями, она рванулась подальше от смертельно-опасного места. Этот, спасший ей жизнь, рывок отнял последние собачьи силы. Не попытавшись даже стряхнуть с себя стекавшую воду, она улеглась на лед, чтобы хоть немного передохнуть.

Разные эмоции вызвало необычное происшествие у присутствующих рыбаков. Кто-то, не отрываясь, следивший за своим поплавком, остался равнодушен, многие радовались за дворнягу, Толик — так был просто счастлив за нее. Лишь те двое спортсменистых, наловившие больше всех рыбы, откровенно злились, что собака не утонула. И она чувствовала это.

Она кое-как поднялась на дрожащих лапах и очень долго устало отряхивалась. Потом медленно-медленно пошла, пошатываясь по направлению к прогнавшим ее рыбакам.

«Зачем она туда едет? — недоумевал Толик, продолжавший наблюдать за собакой. — Если уж более-менее прилично выглядевшая, она не заработала ничего, кроме оскорблений и побоев, то теперь — несчастная и мокрая, пугающая своей худобой, и подавно нарвется на еще большие грубость и унижения».

Но собака продолжала идти. Она приближалась к двум рыбакам, неотрывно глядя на них, и тут Толику показалось, что есть в ней какая-то скрытая угроза, что несет она опасность тем двоим, спортсменистым, и им, наверняка, не стоит с пренебрежением относиться к собаке, ругать, выискивать, чем бы швырнуть в нее поточнее, попасть побольнее.

Когда собака подошла к ним совсем близко, те, как по команде, нагнулись за твердыми снежными комками. И почему-то как раз в этот момент льдина, до сих пор казавшаяся прочной, вдруг треснула по дуге, отделив двух рыбаков от основного льда, и сразу раскололась на мелкие кусочки. Люди ухнули в воду, подняв фонтан брызг, окунулись с головой в неожиданно жуткий холод и вынырнули через бесконечно долгие секунды с сумасшедшими растерянными глазами.

Остальные рыбаки ахнули и закричали разом:

— Спасай! Тонут! Быстрее, помогите им! Выгребай против течения, а то затянет!

Все засуетились, не предпринимая, однако каких-либо осмысленных действий. Лишь Толик рванулся к барахтающимся в воде людям с веревкой наготове. Он бежал и видел, как один рыбак, в очередной раз погрузившись с головой под воду, не вынырнул больше, и что у второго, отчаянно махавшего руками, еще оставался шанс выбраться, дождись он помощи.

Еще Толик видел собаку. Слышал и видел, как она зарычала, как ощетинилась мокрой шерстью, и как притопнула лапой на тянувшуюся к спасительному льду, руку тонувшего. А потом собака повернула голову, посмотрела на Толика, и он, уже изготовившийся бросить веревку слабеющему человеку, замер, напоровшись на глаза ее. Он прочел в глазах дворняги всю ее жизнь-боль, все невысказанные обиды, всю жажду мщения плохим людям за свою бездомную собачью судьбу. И он понял просьбу-приказ не мешать акту возмездия, столь редко справедливо

свершающемуся, и подчинился, безвольно опустив руки. Он и дворняга уставились в глаза друг другу, а рыбака, тщетно сопротивлявшегося течению и тяжести намокшей одежды, неумолимо затянуло под панцирь льда.

Река приняла две человеческие жизни, и собака, удовлетворенно тявкнув, побежала прочь, покинув ошеломленного Толика. Рыбаки что-то кричали ему, а он, уронив не понадобившуюся веревку, глядел вслед дворняге, как ни в чем не бывало, виляющей своим тощавым хвостом. 

Рыбаки ловили рыбу…

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я не услышал обычного приветствия Максима и его неизменного вопроса: «Как сам?», не было и традиционных максовых шуточек, и, наверное, я долго бы терялся в догадках, кто говорит, если бы мой лучший друг сразу не представился.

— Дмитрий, это Максим. Ты вчерашнюю вечернюю газету читал?

— А что случилось?

— Прочитай. На первой странице внизу. Заметка называется «Найден у проруби», — и, не дав мне возмутиться, какого черта он звонит в такую рань, Максим повесил трубку.

Зевая и потирая кулаками глаза, я пошел вынимать газету из почтового ящика. По выходным так редко удается поспать вдоволь. Получается, что в рабочие дни спишь больше. А по субботам и воскресеньям я обычно встаю ни свет, ни заря и отправляюсь на рыбалку…

Вот и в прошлую субботу я тоже поехал половить рыбку. В тот день мне позвонил Зверьев и сообщил, что его контора выделила автобус, который ровно в полночь с площади Белорусского вокзала отправляется на Вазузское водохранилище, и что у них есть три свободных места. Даже не спрашивая, во сколько эта поездка обойдется, я сразу попросил забронировать места для меня и моих друзей.

На Вазузу приехали затемно. Последние километра два автобус, свернув с накатанной дороги, тащился по полю, рискуя в любой момент нырнуть в какую-нибудь занесенную снегом яму. Водитель, сам заядлый рыбак, предпочитал застрять, чем идти лишние пятнадцать минут.

Остановился автобус на самом берегу. Все приступили к раннему завтраку, но мы с Максимом и Сашкой сразу убежали на лед.

Я повел ребят в залив, который заприметил еще в прошлом году. Запомнился мне он своей необычностью. С берегов залива над скованной льдом водой нависали старые темно-зеленые разлапистые ели, некоторые деревья давно уже рухнули, многим предстояла такая же участь в недалеком будущем. Запомнилась мне и особенная тягучая тишина, царившая там. Если бы не отличный клев, я бы, наверное, и не подумал привести друзей в это жутковатое место.

Лед в заливе был нетолстый. Мы быстро собрали коловороты и насверлили сразу много лунок, после чего присели на рыболовные ящики, чтобы перевести дух. Светать только начинало.

— Неплохо бы и выпить, — предложил Максим, — а то вдруг после некогда будет.

Мы достали бутылку, сваренные вкрутую яйца, соленые огурчики и черный хлеб с салом. Яйцо я предпочитаю разрезать на четыре дольки, посолить каждую и, не торопясь, по одной их есть. Соленые огурчики — это всегда очень вкусно, а черный хлеб с салом на морозе, да под водочку — вообще прекрасно!