Нежелательные встречи, или Барбусы обожают тараканов (сборник)
Шрифт:
— Да, — подтвердил бобер-жених. — И оставшийся в живых бобренок ей помог. Это был мой дед. Вместе с бобрихой-матерью они перегрызли дерево, к которому была привязана проволока его ошейника, а затем отыскали родственное бобровое поселение и примкнули к нему. К сожалению, от самого ошейника моему деду избавиться не удалось — бобровые зубы и лапы оказались не способны справиться с железом, над которым потрудился человек. Через некоторое время ошейник задушил деда, ведь Игорюня не рассчитывал, что детеныш-бобер вырастет. Но все-таки мой дед успел оставить потомство.
— Но откуда ты все это можешь знать? — не удержался я от вопроса.
— Скажу чуть позже, — пообещал бобер и продолжил рассказ. — Отец всю свою жизнь стремился завести и вырастить свое потомство. Потомство рождалось, но в скором времени все помирали, — такую вот наследственность оставил бобрам Игорюня. И все-таки под старость один из его детей выжил — такой же хромой на правую ногу, как отец и дед, но выжил. Этим выжившим стал я…
— Но ведь ты не хромаешь… — во второй раз за все время подала вдруг голос невеста.
— Не хромаю, — согласился бобер. — Благодаря вот ему, — он кивнул на меня и сразу стал рассказывать дальше.
— Моя хромота пропала после твоего выстрела, там, под мостом. Но попавшая в тело дробь, лишила меня возможности производить потомство. И помнишь, когда чуть позже ты пытался вытащить подстреленную утку на спиннинг, у тебя ничего не получилось? Помнишь?!
— Я все прекрасно помню…
— Так вот, это я оборвал твою леску и завладел уткой с блесной в ее крыле. А еще в тот момент я завладел частичкой тебя.
— Как это? — усомнился я. — Такого просто быть не может.
— Как видишь, — может. В тот момент ко мне пришло знание истории моих предков, которую я сейчас рассказал. Но если когда-то дурачок Игорюня почти превратился в бобра, то после твоего выстрела и той возникшей связи через натянутую леску, бобер стал превращаться в человека. Я увеличился в росте, научился ходить прямо, во многих местах лишился волос; мой хвост значительно уменьшился; у меня появилась способность говорить, как говоришь ты; я в одно мгновение узнал то, что знаешь ты; и я могу внушить тебе то, чего хочу я…
— Невозможно!!
— Но ты ведь приехал сегодня на речку. И ты пришел на то самое место, которое подготовила моя бобриха. А я именно на сегодня назначил свою свадьбу. И вот теперь мы все вместе здесь, так как я и хотел.
— Но зачем? Зачем все это?! — закричал я.
— Ради потомства, — ответил бобер.
— Я не понимаю….
— Ты превратил меня в евнуха! — повысил голос бобер. — Но я стал частичкой тебя, а ты — частичкой меня. Поэтому если моя бобриха принесет от тебя потомство, я буду считать, что это и мои дети…
— Это невозможно!
— Игорюня так не считал…
— Но я не деревенский дурачок! Я никогда не смогу заняться этим с… с бобрихой!!!
— У тебя нет выбора, — возразил бобер. — У вас обоих нет выбора. Смотри, какая у нас красивая невеста. В подвенечном платье, в фате… Вылитая кукла… Она сделает все, чтобы возбудить тебя. У вас, людей для этого существует много разных способов. Ты обязательно возбудишься,
— Но это невозможно!!! — закричали мы с невестой в один голос.
— Игорь, ты живой? — раздалось вдруг откуда-то сверху.
— Да! Да! — ответил я, узнав голос жены. — Я здесь, здесь!
Бобер, оскалив зубищи, прыгнул на меня, бобриха — на завизжавшую невесту, а я, вложив всю силу, оттолкнулся ногой от подводного корня, рванулся вверх и ударился головой о земляной потолок, который мгновенно обрушился на всех нас.
Под его тяжестью я полностью погрузился в воду, но мои руки уже были свободны, и я отчаянно замахал, забултыхал ими, отталкивая от себя воду и землю, стремясь вырваться на поверхность. И вырвался! И увидел прямо перед собой такую же барахтающуюся свою благоверную. Я вцепился в ее руку, потащил к берегу, схватился за свисающие корни деревьев, потом — за толстую ветвь поваленной ивы, благодаря которой мы и выбрались из воды…
Я стоял на обрывистом берегу, смотрел вниз на грязную воду, закручивающуюся в водоворот, трясся крупной дрожью и не мог вымолвить ни слова. Вместо меня говорила моя благоверная:
— Я как чувствовала, как чувствовала! Ты позвонил, сказал, что все нормально, но меня будто подтолкнуло что-то! Я ведь уже домой вернулась — на работе стали тараканов морить, вот всех и отпустили. Взяла свой спиннинг и сюда приехала. Подумала, пойду вверх по течению и где-нибудь в этих местах с тобой встречусь, сюрприз сделаю. Дошла до наших трех ив, смотрю — всего две стоят, а третья повалена. Дай, думаю, наше место проверю. Спустилась, смотрю — твой спиннинг валяется, кроссовки, рюкзак, а площадка полуобвалилась. Как я испугалась! Подумала, что ты упал, утонул… Но вдруг из-под земли крик услышала… А потом подо мной берег совсем рухнул, и я вместе с ним…
— Б-б-бобры… — выдавил я сквозь стучавшие зубы.
— Вот же грызуны проклятые! Такую липу погубили. И от места нашего только воспоминания оставили. Это тебе еще повезло, что не поломал себе ничего. И мне тоже повезло! А что спиннинги утонули — ерунда…
— Н-н-н-невеста…
— Что — невеста? — нахмурилась моя благоверная.
— Г-г-г-где, н-невеста?
— Все невесты и женихи там, под патриаршим скитом. Пойдем и мы под скит, одежду прополощем и хоть на солнышке погреемся, а то я смотрю, ты задубел совсем…
Она взяла меня под руку и повела по тропинке по направлению к скиту патриарха Никона. Меня продолжало всего колотить, ноги еле слушались. А мысли были только о том, что вот сейчас на деревянном мостке, куда выходят молодые, и я, и моя благоверная увидим огрызок ноги в белоснежной туфельке невесты.
Но когда мы подошли к мостку, он оказался пуст. И лишь немного ниже по течению, в омутке медленно кружил на поверхности воды завернутый в серебристую обертку букет из пяти кремовых роз.