Неживой - том 2
Шрифт:
Так, прогуливаясь и размышляя, он поначалу не обратил внимания на важно вышагивающего рядом Тыкву, тот, определенно подражая Алексу, смешно копировал любой его жест.
— Что, скучно тут тебе? — наконец заметил призрака Алекс.
Тот кивнул.
— Ну да, я тебя понимаю… Сколько ты здесь? Лет пятьсот?
Снова кивок.
— Петра видал?
Призрак засуетился, и подлетев к серому куску разрушенной плиты, выжег на нем — «издалека».
— Класс! — Обрадовался Алекс, — ты русский?
«Нет»
— Но жил в России?
«Да»
— Как
«Убили»
— Привязан к телу?
«Да»
— Хотел бы еще пожить?
«Да»
Конечно полноценно пожить он уже не сможет, но вот вселить призрака в его же тело вполне возможно. Конечно предварительно подновив его, так, чтобы хотя бы с виду не было так страшно.
— Ну что ж, будешь хорошо себя вести, может и верну тебя в мир живых… — глядя как заметался при этих словах Тыква, ухмыльнулся Алекс. Подчиненный призрак это конечно хорошо, но когда он делает тоже самое, только по доброй воле и старательно, это совсем другое дело. И кажется рычаг давления найден.
И Алекс, еще раз глянув на Тыкву, направился дальше, туда где из дыры в заборе торчал обветшалый крест.
Вообще, судя по густой, какой-то даже махровой энергетике, участок, — большая его часть, — стоит на старом кладбище, которое простирается отсюда, от забора, и до самого склепа, а если судить по возрасту призрака, хоронили здесь с самого основания Петербурга.
Пробравшись к дыре, Алекс аккуратно поджался, и едва не порвав штанину, оказался с другой стороны забора, но все же не удержался, и свалился на какую-то кучу, перепачкавшись при этом в непонятной гадости.
— Тьфу… — тихо выругался он, глядя на только что приличный костюм. Но особо горевать не стал, ведь когда ты волшебник, мелкие бытовые проблемы отпадают сами собой, поэтому еще раз сплюнув, уже от попавшей в рот пыли, он двинулся дальше, на обход прилегающей территории.
Кладбище оказалось действительно старым, некоторые могилы, те на которых удавалось прочитать даты жизни и смерти, относились еще к двадцатому веку, а это значит что его предположение верно, и первоначальное место находилось как раз под участком, это только потом уже, постепенно переползло дальше, севернее.
Даже если судить по деревьям, тем что росли здесь, а это дубы и лиственницы, — все они, — насколько разбирался Алекс, очень старые, лет триста-четыреста, и посажены они скорее всего уже после появления погоста.
Продравшись сквозь заросли до первой более-менее ухоженной дорожки, Алекс осмотрелся. Направо, похоже, — выход, а налево тропинка уходила куда-то вглубь.
Естественно пошел он налево, и стараясь не терять из виду забор своего «имения» прошел еще около трехсот метров, когда вдруг услышал чьи-то приглушенные голоса.
Остановившись, он прислушался, разговор шёл такой, — ни о чем. Вроде бы и говорил кто-то, отвечал кто-то, но так, чтобы заполнить паузы между стаканами. А в том что они были, стаканы, Алекс был уверен, отчетливый стеклянный звук невозможно было спутать.
Осторожно двинувшись на звук, князь добрался до небольшой
Словно двенадцать апостолов, — пришла в голову мысль, — Иисуса только не хватает…
— Вот ты скажи Вась, громко заговорил здоровый бородатый мужик в затертой и засаленной одежде, — где справедливость?
Ответом здоровяку послужила тишина, тот к кому он обращался задумчиво ковырялся в грязным ногтем во рту и молчал.
— Вот и думаю… — продолжил бородач, — где она? Справедливость эта… Нету её…
— Да ладно тебе Петрух, давай лучше выпьем, чего она греется зря? — перебил его еще один, тоже с бородой, но такой, пожиже.
— Ну а я разве против? — повернулся к жидкому здоровяк, и чтобы не быть голословным, опрокинул в себя едва не пол-литровую кружку.
Его собутыльник молча посмотрел как прозрачная жидкость с противным бульканьем исчезает в глотке великана, и подняв свою емкость, небольшой стограммовый граненный стаканчик, громко икнул, и чокнувшись с соседями по столу, тоже опрокинул содержимое в рот.
— Вот сидим мы здесь, молодые — тут он посмотрел на одного из присутствующих, седого лохматого дедка, и поправился, — почти молодые… Здоровые мужики… Сидим как отребье гнилое… А они — поднял он руку и грозно потряс пальцем в направлении Зимнего Дворца, — они! — повторил он, — сидят там!..
— Что ты хочешь этим сказать Петро? — поторопил его жидкий, разливая очередную бутылку и выбрасывая опустевшую емкость в кусты. — Мы тут, они там… И что?
— Да в том то и дело что ничего… — вздохнул бородатый… Мы сидим, — они сидят, мы пьём, — они пьют, мы помрем, — они помрут… Финал всё равно один… Все в землю ляжем… Но давить их надо! Пусть они раньше лягут! Ненавижу! — внезапно полыхнул он, и тут же вновь «сдулся»
— Да ладно тебе. — толкнул его в плечо жидкий, и не удержавшись от ответного толчка, кувыркнулся назад себя, и уже оттуда, с земли, будто ни в чем ни бывало, добавил, — Подумаешь помрём, с кем не бывает?
— Да не об этом я… Махнул рукой уже порядком подвыпивший бородач.
— Тогда о чём? — снова занял свое место свалившийся бухарик.
— О том, для чего они туда лезут… Что им, медом намазано?
— Ничего ты не понимаешь Петруха! Медом может и не намазано, а деньжища там! Ух! — и он, для пущей убедительности, согнул руку в локте и ударив по ней другой, в характерном жесте, смачно сплюнул.
— Ну так что тебе деньжища? Все равно ведь, с собой не заберешь… А жизнь она штука такая… Короткая…
— Да ладно тебе… — вмешался в беседу еще один, интеллигентного вида, не старый еще бомж. — Это мы понимаем что не в деньгах счастье, что не стоят они того чтобы за них глотки рвать… А они, те, которые там, — так же махнул он рукой в сторону Зимнего, — они не понимают… И поэтому они там, а мы здесь…
— Чё то я тебя не понял Петрович, ты вообще про что сейчас?
— Да про то что все мы должны пройти свой путь, просто кто-то уже прошел его, а кому-то это только предстоит.