Нежная душа
Шрифт:
Литература – медицинский справочник. Читаешь – и вот точный диагноз: полковник ли, император ли.
Бессмертие – то, что отправляется в будущее, унося память о тебе. Дом, сын… Но дети и нора есть и у лисы.
Книга – бессмертие человека. Автора? Не только. Авторы некоторых важнейших книг вообще неизвестны. Но герои…
«Бессмертие пришло» – слышит Пилат пугающий внутренний голос. Но оно прошло не только к нему и к Иешуа. Вместе с ними в память русских людей врезались Ершалаим,
Книга – спасение от смерти. Самые короткие книги – на лавочках, на скалах в Крыму, на стенах вагонов метро – «Коля и Рая здесь были».
При подготовке этой книги обнаружился маньяк. Автор (о каком бы спектакле ни писал) постоянно съезжает на власть, на тему «Поэт и царь». Автор как тот советский завод по производству швейных машинок. Рабочие тырили детали, чтобы дома собрать швейную машинку и продать, но как ни пыхтели – получался автомат Калашникова.
Вы читаете? Значит, вы – человек. Кто не читает – не человек. (Это примат, лысая обезьяна, умеющая вкл телевизор, откр бутылки, красить ногти.)
Цивилизация – это книги. Конец чтения – конец цивилизации.
В компьютере все книги мира? Да. Но иметь не значит читать (иметь не значит любить).
В интернете все книги мира. А как выбрать? Домашняя библиотека включала несколько сотен, в лучшем случае – несколько тысяч томов. Это предполагало жесткий отбор. А теперь перед человеком сотни миллионов, миллиарды текстов. Значит – весь мусор. В нем тонешь.
Население России сократилось за десять лет на десять миллионов. Все кому не лень повторяют: «Ах! Вымираем со скоростью миллион в год!»
Да, в год умирает 2,5 миллиона, рождается полтора. Вот и выходит, будто бы миллионом меньше.
Но если подумать – людей за десять лет стало меньше на 25 миллионов. Умирают читатели, а рождаются телезрители. Это другие. Дети с пеленок смотрят ТВ. Телевизор их поголовно вербует в интернет. Так переходят с детской марихуаны на взрослый героин.
Человечество глупеет. Глупость, которая раньше подыхала в лифтах, на заборах, – теперь размножается миллиардами через интернет.
Машины все мощнее, а едем все медленней (дороги забиты). Компьютеры мощнее, а дури больше. Интернет – ускоритель, умножитель глупости. И не на проценты, а в миллиард раз. Это радикальное изменение. Глупость (масса) победила гения. Не убила, а утопила в себе. Гениев не становится больше, а мусора – Гималаи.
Всюду реклама новых книг. Побочный эффект – имена Плутарха, Эсхила, Шекспира уже не слышны. (Они известны, эти имена, но их не читают. Старый Пиноккио, старый Андерсен не приносят и 0,001 % тех денег, что чертов очкарик (честно, забыл его имя).)
Идет стремительное уничтожение табу. Грязный мат получил свободу. Но это только пена на губах. Суть гораздо глубже. Запреты вырабатывались тысячелетиями. И наша цивилизация создана не свободой,
Книгочеловечество на наших глазах заменяется телечеловечеством. Оно не знает запретов.
Найден миллиард древних рукописей
«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!»
Это Тургенев написал в XIX веке. К юбилею? Русскому языку тогда как раз исполнилась тысяча лет. Если верить учебникам, язык создали (помогли создать) святые Кирилл и Мефодий.
Родным языком Кирилла и Мефодия был греческий; братья родились в Греции, в Салониках; отец – византийский военачальник.
Наука утверждает (цитирую энциклопедию):
«СТАРОСЛАВЯНСКИЙ язык – язык древнейших славянских переводов с греческого, которые были сделаны Кириллом и Мефодием в середине IX века. С самого начала старославянский был языком книжно-литературным и никогда не использовался в качестве средства бытового общения.
ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКИЙ язык – средневековый литературный язык, сохранившийся до нашего времени в качестве языка богослужения. Восходит к созданному Кириллом и Мефодием на основе южнославянских диалектов старославянскому языку.
Церковнославянский язык с самого начала был языком церкви и культуры, а не какого-либо отдельного народа. Церковнославянский никогда не был языком разговорного общения».
Всё это страшно интересно, согласны?
Русскому, значит, не тысяча сто лет. Русский – он же «язык разговорного общения». Значит, старше, чем старославянский.
Но этот старый русский язык (язык «Слова о полку…») и русский язык Пушкина – разные. Про наш русский и не говорю.
Во дни его сомнений, во дни его тягостных раздумий о судьбах родины Тургеневу лично ничего не грозило. Эти сомнения и раздумья о судьбах России мучили писателя во Франции. Возвращаться он не предполагал. Да и жить оставалось недолго.
А те, кто сомневаются и думают, не покидая родных пределов, невольно испытывают некоторые опасения.
Таковые свойственны и журналистам, и редакторам (мол, чего нам за это будет?).
Но сам собою возникает куда более важный вопрос.
Самое знаменитое стихотворение в прозе Тургенев написал в конце жизни. Оно было опубликовано (после тягостных раздумий редактора и не без опасений) в декабрьском номере «Вестника Европы» (1882); журнал элитарный, тираж маленький. Через девять месяцев Тургенев умер.
Десятилетиями советские школьники учили этот шедевр наизусть. Вот он целиком:
«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»