Нежная лилия
Шрифт:
Нилл раздраженно покачал головой. Он мог не тратить времени зря, чтобы успокоить ее. Шурша подолом черного платья, пожилая монахиня почти бежала впереди него. Наконец они добрались до скромной кельи, где почти не было мебели. Посреди нее, в ореоле света, пробивавшегося в узкое стрельчатое окошко, стояла какая-то женщина. Нилл усмехнулся. Ему доводилось видеть целые армии вооруженных мужчин, в ком было куда меньше уверенности в себе, чем в этой хрупкой старушке. Он огляделся, рассчитывая увидеть где-нибудь в уголке девушку, ради которой и приехал.
— Я приехал по
— Она и сейчас под моим покровительством, — надменно вздернув подбородок, ответила аббатиса.
— Отлично. В таком случае я рад сообщить, что освобождаю вас от этого нелегкого бремени. В ваших услугах более не нуждаются. — Из-под складок плаща Нилл достал тяжелый кожаный кошель. — А это вам за труды. — Развязав тесемки, он опрокинул кошель над столом, присвистнув про себя при виде богатства, сверкающей грудой рассыпавшегося по растрескавшейся поверхности стола.
Богатые, чистого золота, застежки для плаща, подвески и кольца, украшенные драгоценными камнями. Слишком роскошные дары, когда речь идет о простой послушнице, невольно подумал Нилл.
— Верните все это вашему господину. — Аббатиса едва удостоила взглядом бесценные сокровища, сверкавшие на столе нестерпимым блеском. — Никакое золото в мире не может заменить счастье, которое я испытала, воспитывая этого ребенка.
Нилл сделал гримасу, ощутив знакомое напряжение между бедер.
— Я, кажется, встретил в лесу одну из ваших послушниц. Если это она и есть, я вполне могу понять ваши чувства.
— Вы ничего не способны понять. — Аббатиса впервые взглянула ему в глаза, и Нилл невольно поразился пылавшей в них безумной ярости. — Этот ваш тан — будет ли он заботиться о ней? Постарается ли, чтобы она была счастлива? За все годы, что она провела здесь, мы не получили от него ни единой весточки!
Нилл почувствовал себя неловко при виде исказившегося лица пожилой женщины: любовь, ярость, безумная отвага и желание защитить своего детеныша — все смешалось в едином порыве. Такого он не видывал много лет — с тех самых пор, когда в последний раз смотрел в глаза сестры.
— Верховный тан никому не обязан сообщать о своих намерениях.
— Но лично я куда больше обязана Кэтлин, чем вашему верховному тану. И сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее.
Резкий ответ уже готов был сорваться с губ Нилла, но тут он вдруг взглянул ей в лицо. По правде говоря, проклятой старухе ничего не стоит упрятать девчонку в одно из потайных мест, где ее никто не найдет и которых полным-полно в любом монастыре. Он будет топтаться дурак дураком посреди двора, ругаясь на чем свет стоит и не зная, что делать.
Ему хотелось схватить старую женщину за плечи, но Нилл знал заранее, что эта женщина позволит разрезать себя на куски, чтобы защитить девчонку. И тут что-то шевельнулось в его груди. Верность — вот что всегда трогало его, может быть, потому, что для его отца преданность не значила ничего. Отец изменял всем,
Неожиданно для себя Ниллу захотелось успокоить старую женщину. Он заглянул в ее потемневшие глаза:
— Вы спрашивали о тане. Я не могу знать о его планах относительно вашей воспитанницы. Но одно могу сказать твердо: он хороший хозяин, настоящий глава клана.
Надежда, вдруг осветившая сморщенное лицо аббатисы, была почти безумной. Радость, тревога и, наконец, сомнение.
— Вы ведь его посланец, верно? Поэтому и хвалите его.
— Я был сыном злейшего врага верховного тана. Мой отец оказался предателем и был казнен. Меня ждала голодная смерть. Но тут Конн сделал меня своим приемным сыном. Его отговаривали, но он твердо стоял на своем. В конце концов, именно он стал мне настоящим отцом, а не тот негодяй, чья кровь течет в моих жилах.
— Это был благородный поступок, — вынуждена была признать аббатиса.
— Да, тан благороден. Он кормил и поил меня, защищал от врагов и учил сражаться. Благодаря ему у меня есть дом.
— Но как я могу поверить вам на слово? Ведь я вижу вас первый раз в жизни!
— Вы можете довериться мне. Есть еще один дар в цепочке бесконечных щедрот, которыми осыпал меня Конн, самый для меня драгоценный: возможность восстановить свою честь.
— Вашу честь?
— Да. Так решил Конн. Семь подвигов, которые я должен совершить. Ровно семь — и тогда позорное пятно, которое легло на мое имя после предательства отца, будет смыто. Я смою его собственной кровью. Шесть я исполнил. Привезти Кэтлин-Лилию к его двору — это должно было стать последним подвигом. А теперь скажите: можно ли найти лучшее доказательство благородства намерений тана, чем это?
Аббатиса заколебалась:
— Но она еще так молода, ничего не знает о жизни. Никогда не видела ни одного мужчины, кроме отца Колумсилля. А вы воин. И вы уедете с ней вдвоем.
Нилл вздохнул. Оба они, и воин, и старая женщина, прекрасно понимали грубую правду жизни, что крылась в ее словах.
— Я заберу девушку, хотите вы этого или нет, — сказал Нилл. — Но клянусь вам всем, что для вас свято, я не причиню ей никакого зла. И пусть меня растерзают все демоны вашего христианского ада, если я обману доверие моего тана.
Кто-то направлялся сюда. Вслушиваясь в приближавшиеся тихие, размеренные шаги, Кэтлин обмирала от страха. Что принесет с собой этот человек — избавление или гибель? Слова молитвы, которую она исступленно повторяла, наверное, уже в сотый раз, замерли у нее на губах. Украдкой покосившись в сторону сестры Люции, Кэтлин почувствовала, как страх ее удесятерился. Неужели старой монахине, как и Кэтлин, мерещатся разные ужасы? Ей представляется могучий воин, быстрыми шагами направляющийся к ним. Тугие бугры мускулов играют на солнце, делая его тело похожим на обломок скалы, до блеска отшлифованный морем. Даже в воображении Кэтлин взгляд незнакомца пылал таким огнем, что ей показалось, будто воздух вокруг нее раскалился.