Нежная ярость

Мейсон Конни

– Ради нас, моя дорогая, ради нас. Разве ты не знаешь? Неужели ты не догадываешься? Я люблю тебя, люблю с того самого дня, когда впервые увидел на борту «Стремительного» – юную новобрачную, несчастную в своем замужестве. Уже тогда я надеялся, что однажды ты станешь моею. Теперь эта надежда станет явью.

И потрясенный исполнением своей самой заветной мечты, Марсель, сжигаемый желанием, стал осыпать поцелуями ее шелковистую кожу. Рука Марселя скользнула на ее живот, и он бережно погладил его. Он словно почувствовал ребенка, ему уже хотелось любить и лелеять его, как своего собственного.

– Похоже, что ты говоришь искренне, Марсель, –

с удивлением произнесла Габби. – Я верю, что ты стал бы любить ребенка Филиппа как своего собственного.

– Нашего ребенка, дорогая, – поправил ее Марсель. – Я уже принял на себя ответственность. Я до последнего дыхания готов защищать вас обоих.

– Я верю тебе, Марсель, – устало сказала Габби. – Но сейчас я никоим образом не в силах думать о будущем. Я растерянна, обижена и измучена. Сейчас я нуждаюсь в твоей дружбе.

– Мой дом – это твой дом, любимая. Я ничего от тебя не прошу и не требую никакой награды, кроме возможности наслаждаться твоим обществом и вместе с тобой радоваться твоему ребенку. А теперь, – добавил он, обеспокоенный усталым выражением ее лица, – быстро в постель. – Он легко поднял ее на руки и отнес в спальню для гостей, где положил на кровать. – Я пришлю к тебе Тилди, которая о тебе позаботится.

До этой минуты Габби не отдавала себе отчета, что она по пояс обнажена. Но теперь, перехватив пылкий взгляд Марселя, покраснела и схватилась за края корсажа, чтобы прикрыться.

– Прости меня, милая, – сказал Марсель, – но мне пришлось распустить шнуровку, когда ты лишилась чувств.

– Я понимаю, Марсель, понимаю, – сказала Габби, пунцовая от смущения, – не стоит извиняться. Я... я благодарна тебе.

– Я хочу, чтобы ты знала, что никогда не воспользуюсь твоим доверием и не совершу ничего, что могло бы разрушить твое отношение ко мне. Как бы сильно я тебя ни желал, я никогда не стану добиваться тебя силой, как это делал Филип.

Габби при этих словах почувствовала себя спокойнее и вздохнула:

– Спасибо, Марсель. Ты так добр ко мне. Хотела бы я... хотела бы любить тебя так же, как ты любишь меня.

– Это придет со временем, дорогая, – уверенно улыбнулся Марсель.

После того как Марсель оставил Габби на заботливое попечение Тилди, он вышел из дома, с мрачной решимостью прошагал небольшое расстояние до доков и вошел в большое здание, где располагалась контора Судоходной линии Сент-Сира. Марсель не смотрел ни направо, ни налево и прошествовал прямо к двери, на которой было выгравировано имя Филиппа Сент-Сира. Клерк, сидевший в приемной, заметил выражение лица Марселя и не пытался остановить его. Марсель ворвался в кабинет Филиппа и с силой захлопнул дверь.

Филип встревоженно вскинул голову, но его глаза скрыли чувства, бушевавшие в нем, при виде Марселя.

– Я так и думал, что застану тебя здесь, Сент-Сир, – сказал Марсель с ледяным спокойствием.

Первой мыслью Филиппа было беспокойство о Габби.

– В чем дело, Дюваль? Что-то случилось с моей женой? – Марсель не мог не обратить внимание, что Филип подчеркнул голосом слово «жена».

– Именно этот вопрос я и хотел задать, Сент-Сир. Что с ней случилось? Дураку ясно, что она не здорова. Если ты мне не скажешь, я буду вынужден пойти за ответом к доктору Рено. Если я выясню, что ты причинил вред Габби или ее ребенку, я убью тебя. – Все это Марсель произнес с холодным бешенством, сам поражаясь силе своих чувств.

Последовала чрезвычайно долгая пауза, во время которой Филип пристально

вглядывался в лицо Марселя. Потом, видимо удовлетворенный увиденным, он произнес:

– Я не виню тебя, Дюваль, за то, что ты заботишься о благополучии твоего ребенка. – Он сделал нарочитую паузу, и, когда Марсель не возразил, лицо Филиппа омрачилось. – Но это не уменьшает мою ненависть к тебе. Дважды за последнее время Габриэль покидала меня, но на этот раз я отпустил ее, потому что она носит твоего ребенка. А после ее ужасного испытания в Норфолке у меня не хватило духу силой забрать ее в Бельфонтен.

– Так что именно случилось в Норфолке? – настойчиво спросил Марсель. – Габби так мне и не рассказала, потому что была очень удручена. Я полагаю, произошло нечто столь ужасное, что она не смогла об этом говорить. И в этом я обвиняю тебя.

Марселя поразило выражение боли, промелькнувшее на лице Филиппа.

– Раз уж дело касается здоровья твоего не рожденного ребенка, я скажу тебе, что именно произошло в Норфолке, когда Габби ушла с корабля одна, – вздохнул Филип, и его голос был печальным. – Не могу сказать тебе, что мое поведение безупречно, потому что, когда я узнал, что Габби жила с тобой как любовница после моего отъезда с Мартиники, я пришел в ярость и решил заставить ее страдать за тот позор, который она на меня навлекла. Я прямо признаюсь, что вел себя с ней очень сурово, но я никогда не причинил бы ей физической боли. Я хотел лишь сломить ее дух, чтобы она стала кроткой и любящей женой. Потом наступило самое ужасное... она обнаружила, что беременна. Да, разумеется, она пыталась убедить меня, что ребенок мой, – горько засмеялся Филип. – Когда я отказался поверить в ее ложь, она сбежала с корабля в Норфолке и сознательно поставила себя в положение, которое чуть не стоило жизни и ей, и ее ребенку.

Прищуренные глаза Марселя метали стрелы ненависти в Филиппа. От ужаса его черты застыли, пока он выслушивал грязные подробности того, что случилось с Габби в публичном доме Дейзи Уилсон. В какой-то момент Марсель, не выдержав, опустился в кресло и закрыл лицо руками.

– Боже мой, наверно, воспоминания о таком недостойном обращении со стороны бесчестных людей разъедают ее душу как болезнь! Унижения, которым она подверглась, когда была одурманена. Я не могу вынести мысли о страданиях бедной девочки.

– Габби не помнит о том, что произошло у Дейзи Уилсон, и, если она хоть что-то для тебя значит, ты никогда не должен раскрывать ей то, что я тебе сегодня рассказал.

– Я люблю Габби! – пылко воскликнул Марсель. – Я никогда не обидел бы ее, подобно тебе.

– Да, – сказал Филип, принимая обвинение, предъявленное ему. – Я верю, что ты ее любишь.

– Так разведись с ней!

– Никогда!

– Я тебя не понимаю, Филип. Ты обвиняешь свою жену в неверности, даже отпускаешь ее к другому мужчине и тем не менее отказываешься развестись с ней. Что ты за человек?

– У меня есть свои причины, – угрюмо ответил Филип. – Сейчас важнее всего здоровье Габби. Она нуждается в постоянном присмотре. Ее состояние, по словам доктора Рено, крайне опасное. Он даже не берется утверждать, что ребенок не пострадал от снадобий, которые ей давали.

– С твоей стороны такая забота неуместна, учитывая то, как ты вел себя с ней эти месяцы. Ты понимаешь, что она будет безутешна, если потеряет ребенка? Она отчаянно хочет его.

Филип побледнел, вспомнив свою собственную боль в банановой роще, когда Габби потеряла их ребенка.